Тридцать восемь сантиметров

Немного повиляв, тот все же выпрямился и, чиркнув правым крылом по земле, неуклюже взлетел. Слишком рано для полета. Слишком. К тому же на высоте метров сорок у него обломилось крыло, и самолетик завалился набок, чтобы затем с грохотом упасть за кустами, росшими на окраине. Я тяжело дышал, рассматривая поднимавшуюся в воздух красноватую пыль.

– Все в порядке? – дурацкий вопрос, что могло быть в порядке? Что? И все же, посмотрев на залитое кровью лицо ископаемого, который до сих пор сжимал в руках руль, я кивнул.

– Жаль машину, – неизвестно кому сказал он, – она была старая, но надежная.

Мы промолчали.

Тридцать восемь сантиметров

Мы сидим на веранде домика миссис Лиланд и пьем виски. Рубинштейн, избавленный от присмотра строгой супруги, принял больше, чем следовало. Он теребит бинты, опутывающие его голову как тюрбан, усы его топорщатся и сам он напоминает кота, упившегося валерьянкой.

– Никто до сих пор не знает, как ее звали на самом деле. Это до сих пор неизвестно. Уж женой Левенса она точно не была никогда, настоящая Конкордия Левенс умерла от воспаления легких, восемь месяцев назад, – произнося «воспаление легких» старый трилобит делает мечтательную паузу. Мы отхлебываем виски. Тиа Долорес возится с маленьким Джоши, которого нашли на полу в ангаре, он и сейчас сидит на паласе в кухне и сосредоточено ломает хлебницу. За ним скоро должны приехать.

– У нее была белая кожа, а тот парень из цирка говорил о смуглой. Смуглая телка в очках, – мне до сих пор хочется найти ошибку, небольшую шероховатость, которая оставила бы шанс. Недосказанность, последний вопрос без ответа. Я сомневаюсь в очевидном. И пытаюсь обмануть самого себя. Понимая это, Мозес констатирует:

– Косметика, Макс. Простая косметика. Женщина может выглядеть так, как захочет.

– Ну, а как они планировали делать на всем этом башли? – мистер Мобалеку поправляет неудобно лежащую ногу.

– По всей вероятности, думали выращивать культуры вирусов с различными свойствами. Сейчас, когда дело забрали туда, – старик тычет сухим пальцем вверх, – предположить что-либо сложно. Это как новый наркотик, понимаешь? Только обнаружить его невозможно. Границы открыты, производство ненужно, достаточно небольшой комнаты где-нибудь на окраине. Конечно, есть определенные сложности с технологиями, но смысл трафика отпадает сам собой. Она четко все предусмотрела, созданную ей культуру выращивает Левенс, а потом она транспортирует ее за границу. А там только одно, возня с питательной средой, никаких ограничений. Миниферма, понимаешь? Они начали с фенилэтиламина, но это только эксперимент, потом можно было приступить к изготовлению чего-нибудь подороже. Сколько там грамм пыли оптом?

– А как она зацепила этого Левенса? – воспитанный Мими с шумом собирает отходы во рту и ловко плюет, попадая на свою же дрыжку. Плевок лениво повисает на гипсе.

– Мало ли как, но основным козырем был, конечно, сын. Если судить со слов бабушки, его похитили, и тогда все завертелось. В полицию она заявлять не стала по просьбе самого Левенса. Он потребовал увидеть ребенка, и его пришлось привезти сюда, – я слушал старика и только теперь понимал, почему доктор так ко мне отнесся. Я казался ему одним из людей Кони или как ее там звали. Бедняга, он метался между любовью и ненавистью. Представляю, если бы он выложил все легавке. Соммерсу. Как бы это восприняли. Даже я сам до сих пор не верил в обстоятельства.

– А погорели они, кстати, из-за Левенса. Случай на тринадцатом обставил именно он, как мне кажется. Зная, что партия пойдет зараженной открыл клетки. Ей пришлось быстро чистить за собой: сначала Больсо, который ее знал, потом водитель. Вот с Максом, мы конечно дали пенки. Откуда она узнала, что он поедет и зачем пыталась убить, загадка.

– Она видела записи, Моисей, – глухо говорю я. – Отчет медиков и мою записную книжку. Она все прочла. Вот убить, наверное, не пыталась. Это все Мейерс. Перегнул палку из любви к искусству.

– Что у человека в голове, трудно понять, Макс, – мягко отвечает он, – можно предположить, что и та партия тоже ушла зараженной, несмотря на отрицательные тесты. Может, они что-то не поделили. Эта Марта, та у которой были накладные, все это неспроста. Зажала бумаги, по которым все должно было сыграть дальше. Один из тех адресов, которые ты проверял. Местная легавка говорит, что местечко еще теплое. А вся наша дружная компания поцапалась друг с другом, еще не сделав деньги. А тебя просто надо было вывести из игры. Или наоборот – Мейерс и ты ей мешали. Она поняла, что может проколоться.

Может быть, но мне не хочется в это верить. Вечер тонет в шелесте ветра. Фонари обливают золотом темные деревья, нам тепло. Даже окаменелость размотала свой неизменный шарф и сняла туфли. Ему хочется все выяснить.

– Может Мейерс договорился с Мартой, и они решили наколоть нашу девочку. Прибрать все к рукам.

– И тогда она обеспечила ему дырень в мозгах, – заключает Мастодонт. Ему становится весело, и он кладет мне на плечо тяжелую руку.