– Через полчаса полиция закончит, и вы сможете выйти. Либо можете уйти сейчас, но по пожарной лестнице. Она за окном, – он выбрал первый вариант, и мы провели эти полчаса в тяжелом молчании. Прерванным лишь однажды, когда в мою дверь требовательно заколотили кулаками.
– Сержант О’Хара, полиция Манчестера.
Я приоткрыл дверь ровно на длину цепочки:
– Да?
– Вы не заметили сегодня ничего необычного, мистер? – за его плечом маячила воняющая льняной кашей консьержка. Заметил ли я что-нибудь необычное в этой клоаке? Нет, сержант, все как обычно: грязь, вонь, страх, безнадежность и нечистоты. Самое дно, сэр, от которого нельзя оттолкнуться, нельзя всплыть, на котором не существует понятий воздух и радость. А есть одна беспомощная тоска.
– Нет, ничего необычного, сержант.
– Незнакомые люди? Шум? Может, вы хотите о чем-нибудь заявить? Ма’ам Брайен сообщила, что вы только что вернулись.
– Здесь одни незнакомые люди и сплошной шум, сержант. Что-нибудь необычное я не припоминаю, – О’Хара понимающе посмотрел на меня и криво улыбнулся. Мы были похожи. Только он нырял в эту жижу время от времени, я же обитал здесь постоянно. А весь этот цирк был рассчитан на сопящую консьержку, чья голова покачивалась с похмелья.
– Хорошо, если вы что-нибудь вспомните, то сообщите об этом в участок, мистер. Мы расположены выше по улице на перекрестке.
Я кивнул ему и закрыл дверь. Сержант был так же милосерден, как и я. Никаких вопросов о документах и прочем. Ни требований впустить его в мою убогую конуру. Никаких больше вопросов. Он все прекрасно знал. Это было написано у меня на лице. Просроченная на десять месяцев виза, жалкие гроши, темное прошлое и неопределенное будущее. И это его никак не касалось.
Через полчаса, когда все смолкло, Стирлинг выбрался из старого кресла, в котором тихо сидел все это время, и откланялся. На пороге он обернулся:
– Я что-нибудь попробую сделать для вас, мальчик мой, – я поморщился.
– Нет, правда. Кажется, вы говорили, что работаете в «Розе и Щите»?
– «Меч и Роза», профессор.
– Я позвоню.
– Звоните, профессор, – я закрыл за ним дверь и упал на продавленный диван в пятнах от сигарет, оставленных предыдущими обитателями моей каморки. Было четыре утра, и хотелось спать. Завтра Долсон был намерен заработать много денег посредством нового магического способа и пластиковой ванны, взятой в долг у знакомого подрядчика. Тот строил отель в пригороде. Завтра. Или это было уже сегодня?
Ядерная физика
– Единственное, что мы хорошо делаем, это дети, Макс. Да и то, пока какой-нибудь умник не догадался производить их в Китае. Так дешевле, – расстроено произнес мистер Долсон, глядя на проломленную джакузи. Тощий Халед уронил ее прямо на входе в паб, разбив дно о ступени.
– А как же традиции, мой капитан? Рождественский пудинг, парламент? – Лорен, сидевшая с неизменной яичницей, улыбалась.
– Все это давно делают ускоглазые, девочка, – буркнул мистер Долсон. – На всем этом дерьме уже давно написано «Мэйд ин Чайна». Даже если у тебя на трусиках нарисовано, что они сшиты в Италии, и это тоже вранье. Все наше государство – одно сплошное вранье! И корпорации. И еще неизвестно чего больше в нашей жизни: вранья или корпораций. Мне кажется – что этого мусора поровну. Равновесие! Наши матери начинают врать нам тогда, когда отнимают от груди, потом мы уже сами учимся этому. И смотрим на этот гнилой мир, пытаясь врать самим себе. Он прекрасен!
Он наклонился и приладил отколовшийся кусок. Лучше от этого не стало. Я предложил приклеить его, на что мистер Долсон гневно махнул рукой.
– Какой клей? Вся западная цивилизация, построена знаешь на чем? – произнес он.
– На чем, мистер Долсон?
– На скотче, Макс. Только на нем! Это у вас, в вашей дикой стране, все делается на болтах, завернуть которые можно с помощью десятка рабочих. Вы страдаете от этого, потому что не видите изящных решений. Создаете самолеты, над которыми надо работать отбойным молотком. Машины из бетона. И все потому, что вы люди из прошлого. Дикари. Варвары, которым чужда свободная мысль и понятие западной демократии. А вообще, чем стоять таким ослом и слушать меня, пойди, и возьми этот чертов телефон. У меня уже голова отваливается.
Телефон за стойкой требовательно звонил. Словно скучал там, в одиночестве, скрытый между бутылок маленького марокканца. Я поднял трубку, ощущая взгляд Лорен. Она всегда рассматривала меня своими странными глазами. Иногда в самый неожиданный момент, когда я был занят чем-нибудь, я поднимал глаза и ловил пристальный взгляд. Улыбалась мне полными губами, перекатывая пальцами красный детский помпон на связке ключей. Он приносил ей счастье. Наивный фетиш маленькой и храброй Лорен Битти, не ожидающей ничего хорошего от настоящего, но уверенной в своем будущем. Странная вера для девчонки ежедневно полирующей шест грудью.
– Добрый день, мальчик мой!
– Здравствуйте, мистер Стирлинг. – мне хотелось послать его, за этого раздражающего «мальчика». Но я сдержался.