Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается

– Да, труднее, чем я думал, – признался Клаус. – А что ты нашла, Фиона?

Фиона не отозвалась.

– Фиона! – снова окликнул Клаус, и все Бодлеры обернулись и посмотрели на нее. Однако она смотрела не на Бодлеров. Взгляд ее был устремлен куда-то мимо, и глаза ее за треугольными очками расширились от страха. – Фиона! – В голосе Клауса прозвучала тревога. – Что ты такое нашла?

Фиона сглотнула и показала пальцем на песчаный берег.

– Мицелий, – еле слышно прошептала она, и Бодлеры, тоже взглянув в сторону воды, поняли, что она имеет в виду.

Из песка быстро и бесшумно прорастали стебли и шапочки медузообразного мицелия – гриба, который Фиона описывала Бодлерам еще на «Квиквеге». Невидимым нитям мицелия, соответственно описанию в книге, полагалось прибывать и убывать, и, как раз когда дети оказались в этой странной пещере, нити прятались под землей. Но сейчас пришло время прибывать, и грибы начали прорастать вдоль всего берега и даже вдоль гладких, выложенных плиткой стен. Сперва показалась горстка ростков – темно-серого цвета с черными пятнышками на шапочках, как будто их обрызгали чернилами. Но дальше – больше: безмолвная смертоносная толпа высыпала на берег и словно смотрела на детей неподвижным взглядом. Грибы пока что отважились взобраться только до середины склона и, казалось, не собирались одолевать детей – пока, во всяком случае. Однако, по мере того как мицелий прибывал, весь берег покрывался зловещими грибами, и Бодлерам в ожидании убывания оставалось лишь, сбившись в кучку, в свою очередь уставиться с ужасом на ядовитое скопище грибов. Толпы их все прибывали и заполняли берег, громоздились друг на друга и как будто расталкивали друг друга, чтобы хорошенько рассмотреть перепуганных детей. Поиски сахарницы, может, и составляли полдела, но сейчас, когда бодлеровские сироты попали в ловушку, другая половина дела внушала гораздо, гораздо бóльшую тревогу.

Глава седьмая

Слово «вшивый», как и слова «волонтер», «пожар», «департамент» и многие другие, имеющиеся в словарях и прочих важных документах, повторяю, слово «вшивый» имеет целый ряд значений. Чаще всего это слово употребляется в значении «плохой, паршивый», и именно в этом смысле оно определяло многое в истории жизни бодлеровских сирот, начиная от зловещих запахов Паршивой тропы, по которой когда-то брели дети, и до паршивого путешествия вверх-вниз по Мертвым горам в поисках штаб-квартиры Г. П. В. Существует также медицинское значение слова «вшивый», а именно «кишащий вшами». В этом смысле слово это ни разу не появлялось в моем исследовании, хотя не исключено, что ввиду усиливающейся нечистоплотности Графа Олафа еще представится случай употребить его. «Кишащий» в свою очередь означает «битком набитый». Например, Граф Олаф был битком набит коварными замыслами. «Квиквег» был битком набит металлическими трубками. А можно и так: весь мир кишит непостижимыми тайнами. Именно об этом значении слова и размышляли бодлеровские сироты, когда, прижавшись друг к другу под таинственными светильниками в гроте Горгоны, они вместе с Фионой наблюдали за прорастающими из песка грибами. По мере того как их становилось все больше и место буквально кишело медузообразным мицелием, дети вспоминали, чем еще за свою жизнь они бывали снабжены в изобилии. Жизнь их изобиловала тайнами, начиная с тайны букв «Г. П. В.» и кончая тайной, касающейся их будущего, и каждая тайна громоздилась одна на другую, точно стебли и шапочки ядовитых грибов. Их жизнь изобиловала опасностями, начиная с тех, с которыми дети столкнулись высоко в горах и глубоко под домами, и кончая опасностями, с которыми они сталкивались в самом городе и за его пределами, в Пустошах. Опасности исходили как от злобных негодяев, так и от добрых людей, которые плохо разбирались в ситуации. Жизнь их кишмя кишела всем что ни есть паршивым – от гнусных личностей до отвратительной еды, от устрашающих мест до ужасающих обстоятельств, от ужасных неудобств до неудобных ужасов, и казалось, жизнь их всегда будет изобиловать чем-то паршивым – паршивыми днями и паршивыми ночами, даже если все паршивое, изобилующее в их жизни, сделается по ходу сменяющих друг друга паршивых, изобилующих паршивостью мгновений менее паршивым, менее изобилующим всем паршивым. Но пока что с каждым новым паршивым грибом пещера все больше и больше изобиловала паршивостью, так что все это сделалось почти невыносимым для бодлеровских сирот.

– Паршиво, – выпалила Солнышко.

– Да, новость не из приятных, – согласился Клаус. – Фиона, как ты думаешь, мы уже отравились?

– Нет, – уверенно ответила Фиона. – Спорам до нас не достать. Пока мы находимся в самом дальнем конце пещеры и пока грибы не продвинулись дальше, мы в безопасности.

– Кажется, они перестали приближаться. – Вайолет показала на ряды пятнистых шапочек, и остальные волонтеры убедились, что она права. Кое-где еще выскакивали отдельные грибы, но они перестали надвигаться на детей.

– Наверное, мицелий дальше не вырос, – проговорила Фиона. – Нам очень повезло.