Тридцать три несчастья

— Ладно, тащи свою тушёнку, — разведя небольшой костёр в окопанной по всем правилам ямке, Илья грохнулся рядом и сбросил высокие сапоги.

— Открывалка-то хоть у тебя имеется?

— Всё имеется, я лучшего друга в голодным не оставлю, — он нырнул с головой в салон автомобиля и зашелестел пакетами.

— Просто день сегодня такой, понимаешь? Не наш день. И речка неправильная, и рыба дурная. Переночуем здесь, а завтра бодрячком и в путь.

— Костя вынырнул из недр джипа с пакетом, клетчатым баулом и тремя бутылками водки под мышкой, из чего Илья сделал вывод, что бодрячка завтра никак не получится.

— А ехать-то куда? Как думаешь, река в водохранилище впадает или вытекает?

— Наливай, Костян, разберёмся. — Илья принял из его рук поклажу и высыпал содержимое пакета на траву. — Ого! Да у нас тут и огурчики, и помидорчики! Хорошие бабы, доярки эти, заботливые… Это чё? Петрушка? Вялая… Хлеба, блин, нету!

— Чего ты на меня уставился? Надо было вместо одного ящика водяры хлеба взять! — Костя привычным жестом открыл бутылку и поднял с травы пластиковые стаканы.

— Воропаев, ты придурок! — чуть не застонал Илья, заглянув в клетчатый бездонный баул. — На пару с тёткой! — и извлёк из него бело-синюю жестянку сгущёнки. — И где твоя тушёнка?

Костя уныло взял в руки банку и зло плюнул, отбросив банку в сторону. Он полез в сумку, как будто там могло появиться нечто иное.

— Тётка, блин-Клинтон, тушёнку всю себе забрала, зараза!

— Так и я о чём. Куда теперь эту сгущёнку? Тебе на помидор намазать?

Красный шар солнца медленно, но неуклонно катился за тёмные гребни леса.

Как-то невесело потрескивал костёр, едва-едва справляющийся со своей задачей отпугивания назойливых комаров и прочей нечисти. В траве уныло лежали на боку опустошённые бутылки. Помидоры и огурцы к этому времени были съедены, на десерт оставалась лишь порядком измятая петрушка.

— Давай ещё по одной, — нарушил тишину Костя. — За то, чтоб завтра всё было круто!

Илья дябнул и поморщился, жуя вялый пучок зелени.

— Ничё, — повторил за другом и Костя. — Полезно. Я вот по ящику смотрел, что веганы живут дольше.

— Костян, не зли меня, ей-богу. Напортачил с рыбой и тушёнкой, так сиди и молчи в тряпочку…

— Не веришь?! Вот попомнишь мои слова. Когда приду на твою могилу и сожру все цветы! Наливай, давай!

— Да… На водке и петрушке долго проживём, — согласился Илья и послушно набулькал в стаканы беленькой.

— Мы в том году на речку всем коллективом отправились, для сплочения корпоративного духа, так сказать. И Хмуренко наш, ясен пень, секретутку свою прихватил. А Светка — баба, конечно, симпотная, но дурна-а-ая… Припёрлась на каблучищах и шортах джинсовых, что жопа вываливается. Ничё, кстати, такая жопа… Ох, красота была, когда эту самую задницу комары искусали. И осы. Она же литр парфюма на себя вылила. Даже никакие мазилки Станиславовны, бухгалтерши нашей, не спасли. Но веселее было, когда наш ненаглядный снабженец Серёга поутряни вместо Доширака опарышей заварил, — Костя рассмеялся и покачал головой.

— Ну а вообще, Хмуренко наш мужик нормальный?

— Кто, Хмырь? Да как тебе сказать… В технике ни фига не шарит, дуб дубом.

Ну а так вообще договориться можно. Я ведь завотделом как стал-то? Коньяк поставил и говорю: «Так и так, Максимыч, я тебя уже пять лет о повышении просил, ты всё сиськи мял, вакансия занята, говорил…» Ну, и уболтал. Прошлый-то зав, Пал Иваныч, проворовался конкретно. Ну ладно, если стырил чайник себе иль утюжок на юбилей тёще, но чтоб вот так партиями налево толкать! Не, я — пацан ответственный, наш «Техноопт» вмиг на ноги поставлю! — уверенный в своём героизме Костя вскочил на ноги и, не выпуская из рук стаканчика, отчего-то пнул ногой в тяжёлом ботинке уже гаснущий костёр.

— Значит, за твою честность, Воропаев, — поднялся на ноги Илья, опустошая очередной стакан.

Но его друг не спешил. Его понесло. Стуча кулаком в грудь, он клялся в верности «Техноопту», доказывал, что лысый Хмырь вмиг его зауважает, божился Ильюхе в плодотворной работе под его, Воропаевским руководством, и обещал другу детства огромные оклады, несметные бонусы, громадные премии и прочие радости жизни. Потом зачем-то бегал голышом по полю, размахивая руками и футболя встреченных по пути ни в чём не повинных ёжиков. Затем, включив на всю громкость в машине шансон, выкрикивал все слышанные доселе тосты, обнимая друга и с недавних пор и коллегу, который, кстати сказать, уже давно беззаботно храпел на заднем сиденье лэндкрузера, и, наконец, бедняга измотался и сдался, грохнувшись на брошенные у машины вещи. Где-то рядом вовсю скрипели лягухи, подбираясь всё ближе к лэндкрузеру и вторя включённому на всю катушку шансону.

Прощай, разум, встретимся завтра!

Глава 2

День второй или лесник Геннадий из деревни Новосёлки

«Только две вещи бесконечны:

Вселенная и человеческая глупость,

но насчёт первой я не уверен»

А.Эйнштейн