Тридцать свиданий

— Если ты хочешь, чтобы тебя окружали подхалимы и подпевалы в отделе, тогда зачем ты пришел и пытаешься вернуть меня?

— Потому что считается, что разнообразие оздоравливает трудовой коллектив…

— Нет, если это формальность.

— …и, как бы удивительно это ни звучало, я ценю темперамент в женщинах.

— Как в лошадях? — фыркнула Иззи.

Он мудро проигнорировал ее комментарий.

— Темперамент и мозги.

— Угу. То есть каждый раз, когда мы с тобой сцеплялись в споре, это… восхищение заставляло тебя краснеть?

На его щеках снова вспыхнул румянец, а в глазах появился опасный блеск.

— Разумеется.

Она сердито скрестила руки на груди, что лишь подчеркнуло ее соблазнительное декольте, особенно если смотреть сверху. И Гарри, само собой, сразу воспользовался своей выгодной позицией. Но Иззи опустила руки вниз, отняв у него игрушку. Гарри не оставалось ничего другого, как посмотреть ей в глаза — кипящие от возмущения, умные и такие близкие.

— Ну же, Дин, — промурлыкал он, — ты не можешь отрицать, что наши… дискуссии давали ежедневной рутине продуктивный толчок.

Бывали моменты, когда ей хотелось дать пинок Гарри Митчеллу под зад, чтобы он вылетел прямо из окна своего офиса на двенадцатом этаже.

— Ты, возможно, удивишься, но моя продуктивность повышается, когда меня уважают как профессионала.

Его брови взлетели.

— Ты думаешь, я тебя не уважаю?

— Ты не уважаешь мое мнение. Вообще ничье.

— Расходиться во мнениях и не уважать не одно и то же. Во всяком случае, иногда я с тобой соглашался.

Она знала это. И такие дни сбивали ее с толку сильнее всего. Потому что он делал это без всяких условий. И от всего сердца. Иззи закусила губу, и он заметил это ее детское движение.

— Ты знаешь, о чем я подумал? — пробормотал Гарри, все еще не отводя взгляда от ее губ.

— Просвети меня.

— Может быть, вся наша борьба — просто замаскированное сексуальное влечение.

Комната была слишком мала для ее взрыва хохота.

— Ты, наверное, шутишь.

— Вовсе нет. — Он улыбнулся, и это было самое хищное выражение, которое она когда-либо видела. И самодовольное.

— Потому что ты настолько неотразим?

— Потому что между нами существует химия. Мне казалось, что только я это чувствую, но среда поставила здесь большой вопросительный знак.

Нет, все это ерунда. И химия, и Гарри Митчелл. Пусть даже и сексуальный и притягательный.

— Может быть, ты просто даешь волю гормонам?

— А ты не чувствуешь?

Это был вызов, не вопрос. Как будто он уже знал ответ. И она тоже. Но Иззи выросла упрямой. Она тряхнула короткими волосами:

— Не особенно.

Лгунья, лгунья…

— Двадцать первое февраля этого года, — дразнил он. — Вечерняя суета после трудового дня столкнула нас в тесном пространстве лифта. Мы ни слова не сказали друг другу, единственные непокрытые части тела, которые соприкасались, были наши руки без перчаток. — Он шагнул чуть-чуть ближе. — Но мы оба вышли из здания, ощущая покалывание во всем теле.

— Нет, мы…

— Третье апреля. — Он поднял подбородок. — Я раскритиковал одну из твоих идей, и ты весь день таращилась на меня через стеклянные стены — красная от ярости, в глазах презрение, — а я в результате провел большую часть дня с эрекцией.

Вздох застыл где-то глубоко в груди Иззи. Она должна была возмутиться, а не задохнуться.

Не обрадоваться.

Взгляды, которые она бросала через весь офис с открытой планировкой на его величественный стеклянный кабинет, были в основном негодующими и гневными, но не всегда. Она чувствовала это, но понятия не имела, что он был в состоянии разглядеть эмоции.

Боже…

— Ты приукрашаешь.

— Проверь свой ежедневник, — бросил он, засовывая руки еще глубже в карманы. — Одиннадцатое июня, как раз перед ланчем. Ты стояла у меня в кабинете, ругаясь на чем свет стоит из-за новых индексов, а я просто позволил тебе выпустить пар, потому что мне было любопытно.

Иззи сглотнула комок ужаса. Она помнила одиннадцатое июня. Офис был пропитан чувственной энергией, и Иззи вышла оттуда после ссоры, практически ощущая пульсирование внутри. А потом весь день изводила себя из-за нелепости всего произошедшего. Он был ее боссом. Он был плохим парнем.

Слова сами сложились в предложение, вопреки всем ее лучшим побуждениям.

— Что именно было любопытно? — спросила она.

Его губы скривились.

— Ты никогда не слышала выражение: каков человек в драке, таков он и в посте…

— Стоп! — Иззи глубоко вдохнула, и воздух замер в легких. — Я думала, в танце.

— В этом отношении одиннадцатое июня показалось мне чрезвычайно знаменательным. Но эта среда стала настоящим откровением.

Сейчас единственная надежда Иззи на спасение заключалась в том, сумеет ли она пробудить в себе немного сексуальной уверенности Тори. Она откинула волосы назад и взглянула Гарри прямо в глаза:

— Ты никогда и виду не подавал.

— Конечно нет. Это было недопустимо.

Иззи боялась, что с ней случится истерика.

— А сейчас?

— Ты не очень-то отодвигаешься от меня.

Она посмотрела на бардак вокруг них:

— Это скорее результат захламленности моей комнаты, чем твоей сексуальности.

Черт. Она не это имела в виду. Совсем не это.

Его левая бровь поползла вверх.

— Я сексуальный?