Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

А я тоже всё время смотрел на Мишку, как бы отвечая: «Конечно, всё в порядке! Чемодан спрятан в надёжном месте! Пломбы в полной сохранности!..»

После обыска Мишка как ни в чём не бывало уже направился на берег Москвы-реки, и я уже сделал шага три-четыре за ним, как вдруг папа как закричит:

— А ну-ка, голубчики, постойте-ка! Мы остановились.

— Вы это куда?

— Туда… — сказал я, указывая рукой в сторону злополучного берега реки.

— Никаких «туда», — сказал папа. — Только сюда!.. Или сюда!.. Или сюда!.. — Он указал рукой сначала на гамак, потом на веранду, потом на поляну перед самой дачей. — И чтобы быть всё время у меня на глазах!.. Понятно?..

Я ничего не сказал. Я думал, что Мишка сам с помощью избытка электричества в своём организме энергично воспротивится папиному ультиматуму. Ничего подобного. Спокойно выслушав папу, Мишка повернулся и неторопливо направился к гамаку. «Кажется, сегодня подготовка к отважным путешествиям мне не грозит, — подумал я в одно и то же время и с радостью и с разочарованием и стал устраиваться в гамаке рядом с Мишкой. — Ну и хорошо, что не грозит… Очень хорошо!.. Но и плохо, конечно!.. Очень плохо!.. Я уже как-то привык, чтобы с Мишкиным появлением на нашей даче мне обязательно что-нибудь грозило».

Гамак тихо качался. Свесив одну ногу за борт, я легонько толкался ею об землю, посматривая на Мишку. Мишкино лицо горело как в огне, но было, как всегда, непроницаемым. Только губы его что-то всё время беззвучно колдовали. Наташка делала вид, что читает с интересом какую-то книгу. Папа изредка из-за газеты бросал на нас довольные взгляды. Заметив, что папа был нами очень доволен, мама тоже стала очень довольна. А Наташка это тоже, видимо, всё почувствовала и тоже была довольна тем, что мама была довольна тем, что папа был очень нами доволен.

Не знаю, то ли меня укачал гамак, или мне передалось общее настроение, только даже моё двойственное состояние «и доволен-и недоволен» уже склонялось больше к просто «доволен», когда вдруг Мишка перестал беззвучно колдовать своими губами и тихо сказал:

— В конце концов, там, в путешествиях, — прошептал Мишка, — кроме умения есть кожаные ботинки и читать дым, очень важно будет уметь ещё сохранять СБОИ жизни…

Выслушав Мишку, я подумал о том, что свои жизни надо уметь сохранять не только там, но и здесь тоже… но ничего не сказал.

— …Потому что, — продолжал Мишка, — если мы там не сохраним свои жизни, то мы просто не сможем вернуться из путешествия…

«А если мы здесь не сохраним свои жизни, то мы просто не сможем отправиться в путешествие…» — снова подумал я и добавил вслух:

— Про жизнь это ты точно, Мишка… там ведь, в случае чего, неотложку не вызовешь…

— Вот, вот, — сказал Мишка. — Поэтому жизни надо научиться сохранять уже здесь!

Мне показалось, что на этот раз Мишка сумел без помощи всякого дыма просто прочитать мои мысли. Поэтому ох я и обрадовался!

— Давай, — сказал я. — Давай учиться сохранять здесь! Сегодня! Прямо сейчас!

Растроганный, вероятно, моими словами, Мишка молча и крепко пожал мою руку. Я почувствовал, как Мишкино электричество стало перебегать в мой организм. Во рту сразу стало кисло, как от лимона.

— А мы как будем учиться сохранять?

— Как? — сказал Мишка. — По методу Субанга…

Услышав имя какого-то Субанга, я вздрогнул, осекся и подумал: «Не слишком ли я наэлектризовался от Мишкиного тока?» Я ведь уже на своём опыте знал, что любое непонятное слово или имя, произнесённое Мишкой, ни к чему хорошему ещё не приводило и, наверно, не приведёт.

Из-за итальянца Пигафетти мы чуть не отравились моими ботинками. Из-за африканца Мзинга, мы чуть не умерли от угарного газа. Теперь ещё какой-то Субанга… Может быть, лучше не спрашивать у Мишки, кто он такой?.. А может быть, не бояться и спросить? А чего бояться? Папа с нас глаз не сводит. И мама рядышком-ужин накрывает на веранде. И Наташка сидит невдалеке и читает книжку, то есть не читает, а подслушивает, о чём мы разговариваем. Значит, в худшем случае, Мишка сможет рассказать сегодня про метод Субанга только теоретически. А Мишкиных теорий я не боюсь. Лишь бы практики не было.

— А кто такой этот Субанга? — бесстрашно спросил я Мишку.

— Индонезиец с острова Флорес. Ты что, ничего про него не слышал?

— Нет, — сказал я многозначительно. — Про Пигафетти и про Мзингу слышал, а про Субангу нет.

— Сейчас услышишь, — сказал Мишка. Затем он достал кусочек бумаги, вырезанный то ли из газеты, то ли из журнала… и начал шёпотом читать:-«…Субанга-житель острова Флорес, он нашёл в лесу маленького питона и решил его выходить. Для этого он с ним вместе спал и ел…»

Когда я только представил, как этот Субанга обедал вместе с питоном и потом спал, может быть, даже в обнимку, мне уже стало нехорошо и волосы на моей голове стали торчком, но не от электричества, а от чего-то другого. Видимо, Наташка по моей причёске почуяла что-то неладное. Поэтому она вдруг насторожилась и подсела к нам поближе. Мишка, заметив это, понизил голос: