Тридцать один. Часть I. Ученик

Ответить Оксана не успела, мы перенеслись в следующий кабинет. Оплатили пошлину в пять грошиков, и махнули дальше. Ненавистные маги мурыжили нас около часа. Заставили раскошелиться за то, что мы не подготовили десять крысиных хвостов и жабьих глаз для обязательного перемещательного ритуала. Внести налог на порталы. Заполнить две дюжины свитков с необходимыми вопросами: «Вас не тошнит во время путешествий между мирами?». И только после этого нам вручили два крошечных билета-кристаллика и отправили к открытым вратам. В крошечной круглой комнатушке с белыми стенами, кроме нас никого не было. Вот она льгота!

– Чудотворный бардак, – заголосил голем, вылезший из-под рубашки.

Он всё время прятался у меня за пазухой, чтобы случайно не нарушить каких-нибудь правил. Ведь всех законов магических гильдий не знает даже архимаг. Вдруг нельзя перевозить уменьшенного голема на цепи.

– Волшебное жульничество, – бурчал Евлампий.

Я устало тёр подбородок, глупо пялясь на кристаллик. В пустой голове беспокойно бился единственный вопрос, если нас так мучили за льготный билет, то чтобы с нами сотворили за обычный?

С этими мыслями я ступил в сияние. По ту сторону портала нас ждала моя суровая родина. Мы перенеслись к подножию скалы, торчащей из бескрайней тайги. Резервация Большая стая занимала никому ненужный лес, окруженный никому ненужной горной грядой. В этой чаще, раскинувшийся на десятки миль, я и провёл детство. До моей деревни пришлось бы тащиться два дня, но, чтобы увидеть рог поглотителя, достаточно подняться на скалу.

Я втянул холодный воздух. Дышал и дышал, не в силах надышаться ароматом быльника и хвои.

– Не думал, что побываю в логове оборотней, – пробормотал Евлампий.

– Нас путешественники не балуют, – согласился я.

Справа возвышался верстовой столб и тянулась тропа знакомая любому оборотню. Единственный путь на Скалу Советов.

На вершине, в древней пещере за троном властелина хранился единственный трофей моего народа – рог поглотителя. Глядя на него, оборотни ещё вспоминали, что не домашние собачки императора в магических ошейниках, а бесстрашные воины, спасшие империю. Только маги об этом давно забыли.

– Нужно подняться на самый верх, – сообщил я спутникам.

– Ключ там? – заинтересовалась Оксана.

– Это Скала Советов. Там всё.

Переспрашивать она не стала. Видимо, мои слова её убедили.

– Что – всё? – уточнил голем, его двумя словами не убедишь, нужно разложить всё по полочкам.

– Давайте расскажу по дороге? – предложил я. – Путь неблизкий, а скоро ночь. Я бы не хотел вести вас в темноте.

– Я прекрасно вижу ночью, – возразил Евлампий.

– Тебе терять нечего, а мы можем шеи переломать…

– Но я…

– Ты не живой! – отрезал я.

– Как это? – опешил он. – А какой я по-твоему? Бездушная глыба? Никчёмный служака? Недостойный приспешник?

Я отвечать не стал. Препираться с големом себе дороже, мало что не переспоришь, так потом и не отвяжешься.

Тропа поднималась плавно, без резких перепадов, мы даже не сбили дыхание, поэтому, не обращая внимание на бурчание Евлампия, я приступил к рассказу:

– Попытаюсь передать слово в слово, так же, как когда-то рассказывал мне отец. Только представьте времена такие древние, что о них уже никто не помнит…

Беспечно счастливые. Такими бывают только истинно влюбленные. Они спускались с пригорка к городским окраинам, и сияние их глаз разгоняло темноту. Пальцы переплелись, а ноги шагали в такт музыке, которую не мог услышать никто другой.

Может он не был писаным красавцем. Высокий, но долговязый со слишком длинными руками. Широкоплечий, но чересчур тонконогий. С растрёпанными волосами и не в меру большим носом. Не эталон от которого пищат известные модницы. Но она думала по-другому. А смотрела так, что сразу становилось ясно – эта любовь навсегда.

Они не чувствовали неладного, растворённые друг в друге. Ничего не слышали и не видели. Да и не каждый бы почуял, как за мельницей под хранилищем зерна сгущается колдовская сила. Как от зелья расползается ядовитый пар. Как чёрная ненависть превращает обычные чары в убийственное проклятье. Как согнувшись над котлом, исходит злобой молодая девушка.

Кто уж теперь поймёт, как так получилось, но с влюбленной идущей под руку с юношей они сошли бы за сестёр. Длинные пепельные волосы струились по спине. А глаза весеннего небесного цвета, подчёркивали тёмные брови и ресницы. Если бы их одинаково одели, то, пожалуй, даже матери не смогли бы разобрать кто есть кто. От того знахарке было ещё в тысячу раз обиднее, что выбрали не её.

В тёмном холодном погребе среди ломящихся от банок и бутылей полок, она согнулась над котлом, отщипывая засохшие цветки от пучка травы. Следом за ними в болотную воду посыпались листья и стебли. Зелёную жижу сильнее заволокло паром и от резкого кислого запаха у знахарки выступили слёзы. А может она плакала из-за другого, и именно от горечи и ненависти терзающих её сердце, заклятье получилось таким могущественным. Кто теперь знает. Говорят, что тогда ещё не умели колдовать по-настоящему. Но говорят также и многое другое.