Тридцать лет среди индейцев

Я отправился за добычей, принес ее и, так как многие индейцы сильно голодали, решил устроить праздничный пир, но совсем не для того, чтобы угодить предсказателю. Нас было немного, и мы не могли сразу съесть все мясо, поэтому, срезав мясо с костей, мы сложили их, как и полагается, не разрубая, перед Аис-кау-ба-висом. Затем мы отнесли кости в надежное место и подвесили достаточно высоко, чтобы их не достали волки или собаки: ведь кости жертвенного животного нельзя дробить. Когда я на следующий день снова убил жирного болотного лося, Аис-кау-ба-вис произнес длинную речь, обращаясь к Великому духу, а потом сказал мне: «Видишь, мой сын, какую награду ты получил за твое праведное поведение. Ты отдал первую добычу Великому духу, и теперь он позаботится о том, чтобы ты ни в чем не нуждался». И на следующий день мы с шурином убили каждый по болотному лосю. Аис-кау-ба-вис на все лады похвалялся тем, какую пользу принесло жертвоприношение, сделанное по его настоянию, и еще больше укрепил свое влияние на суеверных индейцев. И этот человек благодаря своей хитрости пользовался теперь всеобщим уважением, хотя в прошлом, сильно голодая, съел свою жену, а такое преступление у индейцев обычно карается смертью.

В начале весны, когда поверхность снега начала отвердевать, несколько человек из нашей группы, в том числе мы с Ша-гвау-ку-синком, Вау-це-гау-маиш-ку-мом, Ба-по-вашем и Киш-кау-ко ушли, чтобы разбить неподалеку охотничий лагерь и там провялить мясо. Женщины остались с Аис-кау-ба-висом. Мы добыли много дичи, так как в это время года очень легко подстрелить обычных и болотных лосей. Снежный покров хорошо выдерживает тяжесть человека, но обрекает этих животных на почти полную неподвижность.

Как-то Киш-кау-ко пошел навестить свою семью. Возвратившись, он передал мне немного табаку от Аис-кау-ба-виса и сообщил: «Твоя жизнь в опасности». — «Моя жизнь, — ответил я на это, — не принадлежит ни Аис-кау-ба-вису, ни мне, а находится в руках Великого духа. Если он захочет подвергнуть ее опасности или совсем прервать, то мне не полагается роптать. Но я не верю, чтобы Великий дух открыл свои намерения такому ничтожному человеку, как Аис-кау-ба-вис».

Но все индейцы, бывшие со мной, испугались его предупреждения и с величайшей поспешностью возвратились к стоянке, где находился Аис-кау-ба-вис с женщинами. Мне пришлось сделать крюк, так как я хотел проверить несколько поставленных капканов. В одном из них оказалась выдра, я взвалил ее на спину и прибыл в лагерь несколько позже других.

Тут я увидел, что все наши палатки были соединены в одну большую, между тем как женщины, дети и пришедшие до меня мужчины сидели у огня, разведенного на открытом воздухе, и дрожали от холода. Расспросив, что все это означает, я узнал, что Аис-кау-ба-вис готовится к принятию важного сообщения, которое Великий дух хочет вложить в его уста. Он много времени затратил на сооружение большой палатки, откуда все, кроме него, были изгнаны. По определенному знаку Ба-по-ваш должен был начать пляску, после чего к нему присоединятся все остальные. Четырежды обойдя палатку, они войдут в нее и рассядутся по своим местам. Не обратив на это никакого внимания, я тотчас вошел в палатку, сбросил пойманную выдру и сел около огня.

Аис-кау-ба-вис метнул на меня злобный взгляд, а затем закрыл глаза, продолжая молитву, прерванную моим появлением. Вскоре он начал бить в барабан и громко петь. После третьего перерыва, который и был условленным знаком, Ба-по-ваш, приплясывая, вошел в палатку, а за ним последовали мужчины, женщины и дети. Четырежды они обошли вокруг палатки, а затем расселись по местам.