Три цветка апокалипсиса

Мало кто его видел, но всякий знал – есть такие места, называемые БУНКЕР. А еще всякий знал, что нет места опаснее, чем в окрестностях массивных железных дверей, упрятанных в скальных тоннелях или скрытых в лесной чаще. Никто не смог еще открыть эти двери, но иногда они все же открывались. Сами. И оттуда появлялась смерть. Один клиент рассказывал в Борделе, что собственными глазами видел, что там обитают многорукие и многоногие демоны. Точно такой оторвал его напарнику голову и насадил ее на пику у входа. Другой трепался, что, когда двери открываются, из недр земли выползают огромные личинки и жрут все на своем пути, землю, деревья – что ни попадется. А человечину они просто обожают…

Папа-Лось еще долго болтал с Веней. Тот достал из сумки на плече железную баклагу, и они, по очереди, прикладывались к ней, хмелея на глазах.

Лаванда, молча, улеглась на свою лежанку, но долго не могла заснуть. Она лежала с закрытыми глазами и думала, что вот ее мир рухнул, она больше не нужна своему кумиру, и как жить теперь. Да и стоит ли жить вообще?..

Она проснулась от того, что прохладная и такая родная рука, провела по ее лицу:

– Мартышка, вставай.

Она открыла глаза. Над ней склонился папа-Лось. Очень серьезный и абсолютно трезвый. Девушка вскочила на ноги и осмотрелась. Костер догорал, но его утихающего пламени хватило, чтобы она увидела распростертое на своей лежанке тело Вени-Шахтера. Из глаза у него торчал нож.

– Он был очень плохим человеком, – сказал папа-Лось, – Он бы продал меня, да и тебя тоже, Брыльской, не задумываясь.

Он был одет и копался в своем рюкзаке.

«Зачем он оправдывается?» – подумала Лаванда: «Ну, убил и убил. Значит – так нужно было. Любимый…»

Она снова была счастлива.

– Мне придется уйти, – сказал папа-Лось, – Одному. Так что утром сама закопаешь его.

Он мотнул головой в сторону Вени.

– Лопатку я оставил. Закапывай поглубже и как можно ближе к воде. Оружие его утопишь. Лучше бы было и Веню утопить, но ручей больно мелкий…

Папа-Лось, наконец, нашел то, что искал. Он достал из рюкзака четыре длинных цилиндрика, замотанных в непромокаемую бумагу. Из каждого торчало по длинному шнурку.

– Теперь – внимание. Если через три дня я не вернусь… Вот, – он достал из нагрудного кармана листок бумаги, – Тут маршрут. Помнишь, я тебя учил составлять карту?

Лаванда кивнула. Сердце ее снова сжала тревога.

– Найдешь по нему пещеру под горой. Тут недалеко – с утра выйдешь, к закату будешь на месте. Там около нее еще площадка такая… В общем – найдешь. Засветло не подходи. Заляжь где-нибудь и жди. Ближе к рассвету прокрадись в пещеру. Найдешь железную дверь. Отсчитай от нее десять метров к выходу и заложи с двух сторон у стенок вот эти штуки, – он показал на цилиндрики, – Шнурки постарайся зажечь одновременно. Когда подожжешь – беги изо всех сил. Там сбоку, слева, глубокая канава. Прыгни в нее и лежи. Только рот открой пошире. Лежи и жди меня…

Папа-Лось нагнулся к Лаванде и погладил ее по щеке.

– И ничего не бойся. Если я сразу не приду, вернешься сюда. Вот, – он протянул ей небольшую черную коробочку со шнурком, – Я поставил таймер. Он скажет тебе, что делать дальше. Повесь его на шею. Придет время и он заговорит с тобой моим голосом…

Он выпрямился, потянулся с дурашливой улыбкой и надел на плечи рюкзак.

– Долгие проводы – лишние слезы. Прощай, Лаванда, – впервые он назвал ее по имени, подмигнул и ушел в темноту, ни разу не обернувшись.

Лаванда села у тлеющего костра, механически подбросила дров и долго слушала его затихающие шаги. А потом заплакала.

Утром она оттащила труп Вени к ручью и, как сказал папа-Лось, закопала. Лишнюю землю девушка выбросила в ручей. Туда же полетела бердана. Потом наносила дров, разожгла костер, позавтракала… И все – дела, занимаясь которыми, можно было не думать, кончились. Лаванда попыталась изучить оставленную схему, но она смотрела на чертеж и не видела его.

Она поняла, что папа-Лось пошел в БУНКЕР, и впервые усомнилась в его всемогуществе. Воображение рисовало ей возлюбленного, лежавшего в луже крови, а вокруг многорукие демоны или огромные противные личинки. Он ищет взглядом ее, свою мартышку, и не находит…

Это были очень длинные три дня. Солнце нехотя поднималось и зависало в зените, будто и забыв про закат. Но вечер все же приходил, а за ним приползала такая же бесконечная ночь. Костра Лаванда не разжигала. Наскоро поужинав сухим пайком, оставленным папой-Лосем, девушка забиралась на дерево, усаживалась на сук попрочнее и, пристегнувшись карабином к стволу, забывалась в тревожном сне.

Утром третьего дня она стала собираться. Наточила ножи, выстирала и высушила одежду. Помылась и сама, после чего заплела влажные волосы в короткую косу. Наконец изучила схему папы-Лося, запоминая ориентиры и повороты, чтобы потом не останавливаться в пути. Развела костер и сварила себе сытную похлебку из двух брикетов и трех пойманных в ручье рыбин. Еще пять штук она оставила у костра вялиться, чтобы завтра взять их с собой. Сходила к ручью наполнить баклагу чистой водой…