Три цвета крови

Он вдруг подумал, что это и есть судьба политика. Когда пульт от твоей собственной судьбы может находиться в руках другого человека. И ты даже не знаешь, каким станет этот человек после твоего ухода.

Рядом сидел министр иностранных дел. Этот человек вырос и сформировался на глазах Алиева. Он пользовался несомненным влиянием и был исключительно работоспособен. Но президент, знал о нем и другое. В те дни, когда он сам остался без друзей и без поддержки, нынешний министр, снятый с поста премьера, был отправлен в США в качестве посла при ООН.

Тогда по телевизору часто звучали обвинения в адрес посла и бывшего премьера, а тогдашний министр внутренних дел неоднократно обещал привезти посла обратно в республику, надев на него наручники. И именно тогда будущий министр иностранных дел сказал одному из своих работников: «Эти политики напоминают мне небольшие холмы Нью-Джерси, тогда как наш бывший лидер по своей мощи равен Эвересту».

Нет, этот останется верен, даже если обстановка вновь поменяется. Рядом сидит руководитель аппарата. Он был секретарем по идеологии и, оставшись без поддержки, оказался снятым со своих постов, лишенным всего и подвергнутым остракизму. Именно в те дни он ходил по организациям и предприятиям, агитируя за нынешнего президента. В случае падения самого президента он будет первым человеком на вылет. Нет, этот тоже вряд ли изменит.

Он оглядывал собравшихся. Как много неискренних людей. Как много хамелеонов, готовых хвалить любого президента. Им все равно, кто именно будет во главе республики. Главное — остаться на своем теплом месте, получить свой «кусок пирога». Он знал, как много людей, работающих даже в официальных структурах, не прерывают связей с оппозиционными движениями и лидерами, находящимися вне республики. Каждый обманывал каждого. Оставшиеся в Москве или Нахичевани сторонники других президентов готовы были на любое предательство, чтобы вернуться в Баку. А многие чиновники, находящиеся в Баку, точно так же готовы на все, чтобы остаться.

У многих не было убеждений, веры, принципов. Революция не делает людей лучше. Из очень немногих она делает героев. Из некоторых палачей. А остальных приучает к ненависти и приспособленчеству. Он слишком хорошо это знал. Для этого нужно было прожить столько лет, пройти через столько испытаний. Алиев на миг закрыл глаза. Потом снова наклонился к Шеварднадзе.

— Давно хотел тебя спросить, — обычно они обращались друг к другу на «вы», но сегодня перешли на «ты», словно лежавшая на столе бомба сделала их ближе, сблизила и без того переплетавшиеся судьбы предельно тесно, — почему ты тогда не возражал, когда Горбачев настаивал на моем уходе из Политбюро? Ты ведь был его личным другом, мог ему подсказать.

— Не мог, — пожал плечами Шеварднадзе, — он уже не слушал никого. Когда я уходил, он со мной тоже не стал разговаривать. А насчет тебя… Ты ведь знаешь, как там против тебя работали.

— Знаю, — помрачнел Алиев, задумчиво глядя в зал, — все знаю.

И вдруг Шеварднадзе сказал:

— Мы не думали, что все так кончится. Алиев посмотрел ему в глаза. Что это было? Запоздалое признание собственных ошибок? Горечь от утраты великого государства, в котором сам Шеварднадзе был одним из лидеров? Или кровавые разборки в Осетии и Абхазии?

— Никто не думал, — горько признался Шеварднадзе, — нам тогда казалось, что все будет по-другому, лучше, чище.

Он замолчал, угрюмо посмотрев перед собой. Сидевший в зале Георгий Чантурия тревожно переглянулся с Зурабом Гумбаридзе. Он видел, как серьезны оба политика, и не понимал, какой именно разговор между ними происходит.

В этот момент в кабинете директора Дронго, внимательно следивший по монитору за панорамой зала, уверенно поднял руку, показывая на Груодиса.

— Стойте! Это Йозас Груодис.

— Слава аллаху, — поднялся министр внутренних дел, — теперь все будет в порядке.

— Минуту! — остановил его Дронго. — Не торопитесь. Здесь что-то не так.

Мне не нравится его лицо. Посмотрите, он даже нам подмигнул. Если бы пульт был у него, он бы не допустил, чтобы его так спокойно снимали. Здесь какой-то подвох.

— Ну сколько можно, — закричал, уже не сдерживаясь, министр. — Как будто мы с ними в игры играем.

— А мы действительно играем, — спокойно ответил Дронго. — И здесь очень важно не выбросить свои козыри раньше времени. Иначе мы с вами все проиграем. Я сам пойду в зал. Так, по-моему, будет правильнее.

МОНОЛОГ 3

То, что произошло с обоими политиками в момент их возвращения, нельзя считать случайным совпадением, хотя детали, повторяющиеся в таких масштабах, нельзя отнести к случайным. Очевидно, история развивается по собственным законам, и настоящий политик умеет использовать нужный момент в нужное время.

Гражданская война в Грузии была вызвана воинствующей некомпетентностью и агрессивной внутренней политикой Звиада Гамсахурдиа. По-своему это был очень интересный человек, оказавшийся во главе демократического движения в Грузии.