Три талера

Он разогнал велосипед, Чэсь, пробежав немного сбоку, схватился за руль и прыгнул на раму. Улочка бежала вниз. Через несколько минут ребята уже влетели в Чэсев двор.

Посреди двора стояли корыта, от которых поднимался пар. Пахло стиральным порошком. Чэсева матери, согнувшись, трудилась над бельем; кусок хозяйственного мыла ее руке так и шуршал по рифленой доске. Почти все веревки, натянутые в конце двора между двумя грушами, были заняты вымытым, прополосканным бельем. Около корыта осталась лишь небольшая кучка какого-то тряпья.

Ребята бросились туда и — вот радость! — трико! И монета на месте, в заднем кармане.

Чэсь протянул монету другу:

— Ну, а ты не верил?

Мать удивленно смотрела на них, потом начала ворчать устало:

— Сколько раз говорила: проверяй карманы перед стиркой… А если бы размокло то, что вы искали?

— Нет, это не размокнет! — счастливый Чэсь показал монету и матери.

— Ты бы лучше помог, лентяй, чем шляться целый день… Хотя бы вымытое прополоскать сходил на реку, или выкрутить помог, — на мать монета не произвела никакого впечатления.

Михаль удивился: ничего себе, «бегать целый день». Это несправедливо было. Чэсь, может, как ни один парень из поселка никогда не бегал от домашней работы, всегда помогал дома.

— Давай, прополощу, — ухватился он и сейчас.

— Да иди уж, играй. Пока дождешься, сама скорее сделаешь. Да к осам снова не влезь!

— Чего это мать на тебя? — спросил Михаль, когда они отошли. — Я дома и половины не делаю того, что ты.

— Нет, это она так, для «связки слов», — ответил Чэсь. — Она хорошая.

Они прошли двор, зашли за сарай, что прилепился с краю заборчика, разлеглись на мягкой траве. Отсюда открывался вид на луг и на красавицу Березину, что делала в этом месте плавный поворот, — тихоплавную, широкую, заросшую с этого — низкого — берега ольхой и ивами. Почти до самой реки спускаются делянки огородов и соток. Сбоку, на невысоком пригорке-кургане, виднеется памятник: обычная вертикальная гранитная плита, по углам — четыре бетонных столбика, соединенные провислыми посередине цепями. На плите, ребята знали, золотой краской сияют слова:

Русским воинам Отечественной войны

Советским воинам Великой Отечественной войны

Слава героям!

А немного дальше, за поворотом реки, где низкий берег понемногу начинает подниматься и становится высоким, крутым, — там, на самом обрыве, надежно скрытый в листьях дуба и ольхи, на ветвях, что переплелись довольно высоко над землей, — их шалаш…

Чэсь рассматривал монету.

— Вон там и нашел, — показал он в ту сторону, где был памятник. — Нет, ты глянь, Михаль, — ну, копия как у Оксаны! Не удивительно, что я попутал. Только в этой монете щербина глубже… Почему же, интересно, Оксана так дорожит этим… как она сказала?

— Талер.

— Так упрашивала: Чэсик, Чэсик, отдай…

— Когда это ты так краснеть научился? — насмешливо прищурил на друга глаза Михаль.

— Да щека чешется, — еще больше покраснел Чэсь. — Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя осы покусали… А! — вспомнил он. — Скажи лучше, о чем ты разговаривал с ней?

— Я с ней не разговаривал.

— Ну, она с тобой — какая разница? Что она сказала тебе на ухо?

Михаль загадочно улыбался и молчал, словно хотел набить цену тем словам, которые может сейчас сказать другу, а может и не сказать.

— Не забывай, что монета моя, — напомнил Чэсь.

— Хорошо. Оксана шепнула, что в наших Поплавах спрятан клад. И разгадка, как его найти — в монете.

Чэсь недоверчиво хмыкнул. Он ожидал совсем другого… А тут — какой-то клад… Все это детское, из книг и фильмов. Если бы услышал это не от Михаля, а от кого-то другого, то поднял бы того на смех. Но Михаль никогда не врет…

— Ты серьезно? — спросил Чэсь, приподнявшись на локте.

— Оксане сказал отец. А ее отец, не забывай, известный историк, археолог, и просто так сказки рассказывать не станет.

— А подробнее? — сразу загорелся Чэсь. — Что за сокровище? При чем монета?

— Я знаю не больше тебя. Ты же сам слышал: Оксана обещала, что сегодня вечером ее отец расскажет эту историю. Я схожу, послушаю — и тогда будем что-то думать.

— А почему ты один?

— Потому, что меня одного звали. Может, еще всей компанией завалимся — я, ты и Дмитрий?

— Да, и Дмитрий! Мы должны быть все вместе. Или мы идем все втроем, или… или я зашвырну эту монету в Березину! — решительно заявил Чэсь.

Часть вторая. Поплавы

Глава 13. Шалаш

Шалаш был сделан на высоте метров четырех, в кронах среди переплетенных ветвей дуба и толстенной ольхи, что росли вместе на обрывистом берегу реки. Вода тихо плыла внизу, иногда закручиваясь в водовороте, и тогда волны шлепали в берег, лизали желтый песок, вымывая обломанные, голые корни деревьев.