Три слепых мышонка

Он был не в курсе того, что Тринх сообщил полиции, а значит, игра была проиграна.

И все же, к чему было убивать вьетнамца?

Куда проще покинуть Калузу, убраться в Китай, на Северный полюс, только бы подальше от этого города, пока на него не вышли с помощью номера машины.

Что-то здесь не сходится…

Потому что…

Предположим, прокуратура и полиция знают номер машины, следовательно, шансов выпутаться у него нет и ему остается разве что бежать отсюда со всех ног. Или как-то выдать себя. В любом случае не было бы никакой необходимости убирать Тринха, чтобы заставить его замолчать после всего того, что он успел сообщить следствию. Это противоречило логике. Возможно, Блум и Патрисия правы относительно банального подражательного убийства, совершенного как бы «под шумок». А если убийца узнал — откуда? — что Тринх перепутал цифры и назвал несуществующий номер, и поэтому решил избавиться от опасного свидетеля, который сможет вспомнить правильный номер?

Черт возьми, так оно и было…

Убийца наверняка знал…

Столкновение произошло внезапно.

Всего мгновение назад Мэтью бежал по дорожке, погруженный в свои мысли, не реагируя на внешние обстоятельства, как вдруг бегун, чья пропитанная потом спина постоянно маячила у него перед глазами, резко остановился, и Мэтью по инерции налетел на него сзади. Оба упали в нелепых позах, Мэтью — растопырив руки в тщетной попытке сохранить равновесие, а его товарищ по несчастью — вполуоборот к нему, пытаясь разглядеть чудака, который налетел на него. Беговая дорожка вдруг оказалась у них над головами.

— Черт, — выругался придавленный Мэтью мужчина, и он с удивлением понял, что существо в сером спортивном костюме не кто иной, как помощник прокурора Патрисия Демминг. Это стало ясно еще до того, как она перекатилась на бок и села, сорвав с головы кепку и высвободив копну мокрых светлых волос.

— Вы? — округлила она глаза.

— Наши столкновения становятся периодическими, — сказал Мэтью.

Они, тяжело дыша, сидели посередине дорожки, друг напротив друга, почти соприкасаясь носками кроссовок.

— На этот раз ваша оплошность, — усмехнулась она.

— Вы так резко остановились!

— У меня развязался шнурок.

— Хоть бы знак какой-нибудь подали.

— Откуда же мне было знать, что кто-то бежит по моему следу, — поднимаясь, сказала она.

Мэтью тоже встал на ноги. Непревзойденный фаворит, третий участник гонок, уже обежал весь круг и на всех парах приближался к ним. Он отчаянно покраснел и тяжело дышал, внимательно слушая записи в наушниках. Он жестом пловца, делающего последний, отчаянный гребок, показал, чтобы они отошли прочь, пока он в них не врезался. Он, подобно локомотиву, взявшему направление на Албуркверке, Нью-Мехико, просвистел мимо Патрисии и Мэтью, которые, в надежде спасти свою драгоценную жизнь, прижались к перилам.

— Вы весь мокрый, — сказала Патрисия.

— Вы тоже.

— Все в точности повторяется, — добавила она.

Он вспомнил ее в красном шелковом платье, сквозь мокрую ткань которого проглядывали соски. Тогда шел проливной дождь.

— Мне кажется, я понял, почему убили Тринха, — как-то не к месту произнес он.

— Вы когда-нибудь спите? — поинтересовалась она.

— Может, обсудим этот вопрос где-нибудь в баре?

— Позволю себе отказаться, господин адвокат, — сказала она. — Рада была вас вновь увидеть. — Она хлестнула себя кепкой по бедру и легкой походкой направилась к раздевалке. Шестичасовой экспресс на Мехико был на подходе.

Мэтью подался в сторону.

Под дождем все полицейские мира похожи друг на друга. Особенно когда у их ног лежит труп. Вам не удастся увидеть их с зонтиками. Полицейский будет облачен в дождевик или в плащ, но ни один из них никогда не раскроет зонт. Восемь полицейских, кое-кто в штатском, мокли под дождем на краю канализационного канала и вглядывались в глубину, где неподвижно лежал человек.

Была пятница, девять часов вечера, уик-энд пока еще не вступил в свои права. Никто из них не ожидал в этот вечер обнаружить труп. Не так-то часто в Калузе случались убийства. Правда, с распространением крэка людей стали убивать намного чаще, тем более что крэк, позор и бедствие всей страны, быстро осваивал Америку. Множество рук тянулось разжечь огонь в трубках с кокаином, превращая страну в один сияющий миллионами огней город на холме.

Инспектор Блум в синем костюме, белой рубашке, темно-синем галстуке, помеченным горчицей, стоял на краю канала. Дождь перешел в колкую неспешную изморось. Блум стоял под дождем без пальто и шляпы. Над трупом склонился помощник медэксперта. Дно котлована было неровным, убитый лежал на боку, лицом к задней стене, спиной к дороге. Никто не спешил притрагиваться к телу. Череп убитого был проломлен. Кровавая дорожка тянулась от шоссе, блестящего от дождя, к котловану, густо окропленного кровью.

Помощник медэксперта с трудом удерживался на скользкой бугристой поверхности котлована, он несколько раз поскальзывался, пытаясь осмотреть тело. К опознанию пока не приступали, ожидая знака от врача, но тот никак не мог начать осмотр.