Три сердца и три льва

— Придумаем, — в голосе Скафлока слышались стальные нотки. — Я знаю, как нам найти его. Пойми, лишь дар богов может спасти Альвхейм.

— Дар богов! — Фреда заплакала. — Он причинит много зла, Скафлок, я чувствую это. Если ты отправишься на его поиски, наши дни вместе сочтены.

— Ты бросишь меня из-за него? — Юноша даже отшатнулся.

— Нет, милый, нет, — она припала к его груди, — душа нашептывает мне о расставании…

Он прижал ее к себе, принялся целовать — неистово, исступленно; голова девушки закружилась, а он смеялся и ласкал ее. В конце концов Фреда совладала со своими страхами, убедила себя в том, что они недостойны невесты Скафлока.

Однако в глубине души она сознавала, что предчувствия не лгали. Будущее было горьким и мрачным.

Глава 19

На закате следующего дня они вывели из пещеры коней, вскочили в седла и пустили животных в галоп. Скафлок торопился: ему не терпелось завладеть клинком. Бледная луна выглядывала из-за облаков, ее призрачный свет серебрил заиндевевшие ветви деревьев и утопал в сугробах. Пар изо ртов наводил на мысль о душах, покидающих тела убитых воинов.

Скафлок осадил коня.

— Пора, — прошептал он. Фреде почудилось, будто его шепот прогремел на весь лес. — Дальше я пойду один.

— Зачем ты так спешишь? — Фреда потерлась о его руку. Лицо ее было мокрым от слез. — Почему не дождешься дня, когда они будут спать?

— Солнечный свет разрушит колдовство, — объяснил он. — А когда я окажусь в замке, мне будет все равно, день на дворе или ночь, ибо тролли с тем же успехом могут и спать, и бодрствовать. И потом, обитатели замка помогут мне, Я полагаюсь в основном на Лию.

— Лия… — Фреда закусила губу. — Твой замысел представляется мне безумным. Разве у нас нет иного выхода?

— Нет. Тебе, милая, выпало самое трудное — ждать моего возвращения. — Он взглянул в печальное лицо девушки, словно хотел накрепко запомнить каждую его черточку. — До рассвета, не забудь, тебе нужно будет соорудить из шкур укрытие для лошадей. Я вернусь в обличье человека, иначе мне не унести мою ношу. Значит, я приду не раньше завтрашнего вечера. Будь осторожна, принцесса. Если вдруг покажутся тролли или если я не вернусь к вечеру третьего дня, беги отсюда, беги к людям и солнцу.

— Ожидание не пугает меня, — ответила она, — но бежать, не зная, жив ты или… — она запнулась, — или мертв, это выше моих сил.

Скафлок спрыгнул на снег, быстро разделся донага, дрожа от холода, обернул шкуру выдры вокруг своих чресел, набросил на плечи шкуру орла, а поверх нее накинул волчью.

Фреда тоже спешилась. Они поцеловались.

— Прощай, любимая, — проговорил он, — прощай и жди.

Он отвернулся от плачущей девушки, плотнее запахнулся в волчью шкуру, опустился на четвереньки и произнес нужные слова. В тот же миг тело его начало изменяться, чувства на мгновение притупились, — и вот перед Фредой возник огромный волк. Зеленые глаза его посверкивали в темноте.

Холодный нос ткнулся в ладонь девушки. Она потрепала волка по грубой шкуре, и тот потрусил прочь.

Вскоре он перешел на бег. Ощущать себя волком было несколько непривычно. Мышцы взаимодействовали совсем не так, как в человеческом теле. Зрение было затуманенным и бесцветным. Зато он отчетливо воспринимал самый слабый звук, самый тихий шорох. Молчание ночи обернулось бесчисленным множеством шумов, различить которые бессильны уши людей. А еще — его окружали бессчетные запахи, они подступали со всех сторон и свербили ноздри. А еще — он чувствовал то, для чего в языке людей невозможно подобрать слов.

Он будто очутился в новом, неизведанном мире, где все было по-другому. Он изменился не только телесно, мысли его стали мыслями волка, менее отвлеченными, зато более ясными. Будучи волком, он не мог думать, как человек, а приняв прежний облик, не способен был вспомнить своих ощущений в звериной шкуре.

Вперед, вперед! Лапы его едва касались наста. В ночном лесу кипела жизнь. Он уловил запах зайца — перепуганного зайна, что следил за ним округлившимися от ужаса глазами. Волк облизнулся было, но человек восторжествовал над зверем, и заяц остался далеко позади. Заухала сова. Деревья и холмы тянулись нескончаемой вереницей, которую лишь изредка прерывали закованные в ледяной панцирь реки.

Наконец-то! На фоне подернутых лунным серебром облаков замаячили усыпанные зимними звездами башни Эльфхьюка. Эльфхьюк, прекрасный Эльфхьюк, ты теперь принадлежишь врагам, а потому таишь в себе угрозу.

Распластавшись на снегу, зверь пополз на брюхе к стенам замка. Он настороженно принюхивался.

Вот он учуял троллей, поджал хвост и оскалил зубы. Замок провонял троллями.

Волчьи глаза не могли разглядеть гребня стены, по которому расхаживали стражники, но он слышал их, различал их запахи, дрожал от ярости и желания перегрызть им глотки.

Тише, тише, успокоил он себя. Они прошли, не медли, меняй шкуры.

Поскольку он был уже в зверином обличье, ему понадобилось лишь усилие воли, чтобы перекинуться в орла. Все поплыло у него перед глазами, но в следующий миг он взмыл в небо на широких и могучих крыльях.