Три сердца, две сабли

Мы поднялись, проговорили нестройные слова прощания. Она поглядела на Евгения, поглядела на меня, больно прикусила губу… тотчас отвернулась от нас и стала удаляться.

Мы стояли и молча смотрели ей вслед, пока она не скрылась среди дерев.

Я услыхал знакомый шуршащий звук металла. Евгений первым убрал свою саблю в ножны. Я убрал свой клинок. Мы повернулись друг к другу.

– Невероятно! – с необычной, как бы робкою усмешкой тихо проговорил Евгений. – Будто сон.

– Точно. То был чудесный сон, – кивнул я в ответ.

– Бородино? – произнес Евгений поистине магическое слово.

– Бородино, – подтвердил, принял я. – Там просторное поле, будет где развернуться…

Евгений задумчиво поиграл желваками, кивнул.

И вдруг что-то произошло с нами, чего поныне объяснить не могу. Будто Ангел-хранитель мой толкнул меня к врагу моему. Я шагнул. Евгений со взором, чем-то удивленным, словно исподволь шагнул навстречу… И вдруг мы коротко, порывисто обнялись.

– Ведь она уже молится за нас, спесивцев, – шепнул я ему в ухо.

– О! – ответил Евгений легкой, дружеской усмешкой, иного и быть не могло. – В сию минуту я готов в то поверить….

Заключение

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В день великой битвы Полина Аристарховна сугубо молилась за нас обоих пред Смоленской иконою Божьей Матери.

Так и молилась она, пока не стихли волны канонады, докатывавшей и до ее имения:

– Пресвятая Мати Дево, спаси и сохрани рабов Твоих, Александра и Евгения, избави их от кровей и даруй им примириться живыми еще в мире сем, а не на Страшном Судище Сына Твоего...

В пламени, дыму и грохоте Бородинского сражения непрестанно искал я глазами Евгения, чудился мне он в каждом наступавшем на меня французе… Но не суждено нам было сойтись, Господь развел нас и обоих оставил в живых, по горячим молитвам нашей чудесной заступницы. Не сомневаюсь, что она вымолила нас, обоих негодяев, и Евгений жив и здоров по сию пору, даже если побывал потом в битве при Ватерлоо. В том, что он не оставил своего императора, я тоже ни на миг не сомневаюсь.

Спустя неделю, увы, скончался от горячки, развившейся кругом раны, и беззаветный «лыцарь» Пашка-кузнец. Последние его слова были: «Слава Богу… зато как постоял, как постоял!»

А летом следующего года удалось мне выполнить данное Полине Аристарховне обещание – дать ей урок рисования. И не один. Батюшка ее скончался осенью, успев благословить нас.

…И как желал бы я узнать, чему так загадочно улыбался Евгений, когда пришел со своей саблей на место нашей дуэли! Мог ли он нарочно наделать в доме шума, выдать себя?

Супруга моя уверяет, что действительно услышала шум и заметила Евгения торопившимся из дома. По ее словам, он явно избегал встречи с кем-либо, и по его повадке можно было судить, что прощаться с хозяевами он не намерен. Полина Аристарховна почуяла неладное и тайно устремилась за ним… а пистолет, клянется, прихватила с собой на всякий случай – в лесу подле имения уже и чужие, и свои казались ей опасны.

Мечтаю я вновь посетить Париж, пройтись по местам моей «живописной юности» и попытаться разыскать Нантийоля…. и уж тогда непременно добиться от него признания. Нам есть что поведать друг другу. А может, напротив, столкнемся мы и непременно обнимемся на родной для обоих Мойке… Однако то будет совершенно иная, новая история, как любят обещать заядлые сочинители, приравнять к коим я себя отнюдь не могу.

КОНЕЦ