Три самодержца. Дневники генеральши Богданович

19 марта. Приехали сегодня в Москву. Рассказывали мне, как все здесь были поражены, когда Тютчеву выбрали в наставницы к детям царя, что она прямо мужчина в юбках. Тютчева работала во время войны в складе вел. кн. Елизаветы Федоровны, в нижнем этаже дворца, в упаковочном отделе, заведовала счетоводством. И вот, в упаковочном какой-то мужик ей так понравился, что она взяла его в свою канцелярию, оттуда его посылала в верхние залы подслушивать разговоры. Это всем было известно. Когда Тютчеву назначили воспитательницей царских дочерей, она этого рослого, толстого мужика устроила к преосвященному Трифону для ношения его посоха, что вызвало прямо скандал.

20 марта. Сведения Л. А. Тихомирова относительно Распутина, что он уехал в царском поезде в Ялту. Это ему известно из достоверного источника из Петербурга. Вот гадость!

Джунковский рассказывал, что Тютчевой, гораздо раньше отъезда в Крым, старшая вел. княжна сказала, что она с ними в Крым не поедет. Значит, мать это сказала при дочери, которая поспешила про это рассказать. Рассказывал также Джунковский, что вел. кн. Елизавета Федоровна с грустью говорила, что ее племянницы очень дурно воспитаны.

22 марта. Никитина немало рассказала неутешительного. Она виделась со свитской фрейлиной Оболенской, которая возмущенно говорит про царицу, называет ее громко «хлыстовка»; что, когда она прочла в «Новом времени» два фельетона «Хлыстовщина», она узнала в этих описаниях царицу, которая уже настоящим образом принадлежит к этой секте. Оболенская уже дважды большие письма по 20 страниц писала царице. Эти разоблачения были встречены очень недоброжелательно. Возможно, что Оболенской придется уйти. Она уйдет – с голоду не умрет, а дело свое сделает, не умолчит, что такое это животное – Распутин. Никитина говорит, что в церкви Зимнего дворца говели Танеев с женой, Пистолькорс (жена его отсутствует), Витте с женой и Головины. Все эти люди радостно настроены, производят впечатление, что им повезло.

23 марта. Если бы все это было правда, что Распутин уехал в Сибирь и ему запрещено выезжать из Покровского! Но как объяснить торжественное настроение Витте, Танеева и К°, если верно, что против Распутина теперь приняты такие меры?

Председатель Совета министров Коковцов в конце февраля представил доклад по поводу Распутина. К этому докладу присоединился Фредерикс. В докладе Коковцов высказывается о необходимости удаления Распутина. По этому же поводу Родзянко давал объяснения в Думе. В думских кругах все больше значения приписывают роли Распутина. Тогда на него оказали давление, и он уехал восвояси, но жену и дочь оставил в Петербурге, надеясь вернуться. Распутинский кружок, который называют все «семейным кружком Распутина», пустил в ход все свои связи – и Распутин через несколько дней вернулся. Теперь же ему предписано не выезжать из Покровского.

Надолго ли это? Что-то не верится этому известию. Как было бы хорошо! Это доказало бы, что у царя все-таки есть власть, которую он проявил в отношении царицы и всей женской coterie[135], которая молится на Распутина, целует ему руки и ноги и принимает от него «святого духа».

3 мая. Белецкий говорил, что с охраной очень много дела, что Виссарионов, посланный в Москву, вернулся оттуда со сведениями, что из записавшихся в добровольную охрану во время царского приезда уволил 60 человек, настоящих каторжников.

4 мая. На нашей Исаакиевской площади 1 мая все было спокойно, и я думала, что беспорядков нигде в Петербурге не было, а, оказывается, они были. Еще накануне по всем фабрикам и заводам были разбросаны прокламации с призывом к забастовке. Были приняты серьезные меры. Драчевский назначил во все рабочие кварталы наряды полиции, конной и пешей. На Невском также были установлены наряды конной и пешей полиции. В час дня Драчевский, который заметил на Невском скопление рабочих отдельными группами и в одиночку, распорядился не пропускать на Невский между Полицейским мостом и Аничковым лиц, одетых в рабочие костюмы. Вследствие этого на всех прилегающих к Невскому улицах поперек панелей были установлены пешие городовые, которые фильтровали проходящую публику. Все-таки 30–47 забастовщикам удалось проехать на Невский в трамвае, они выкинули красный флаг и стали петь революционные песни. Также во многих местах города устраивались такие демонстрации. Полиция их разгоняла, были сделаны аресты. Говорят, что бастовало около 100 000 человек.

Ванновский говорил, что никогда войска не были в таком тяжелом положении, как теперь; что обмундирования нет, ружья старого образца, пушек нет, пулеметов тоже нет; армию кормят подрядчики, так как на продовольствие денег нет; полки все задолжены, кредиты все запаздывают. По словам Ванновского, войска – совсем не то, что были раньше. Положение тяжелое, очень тяжелое. Да, всюду у нас нехорошо.