Три самодержца. Дневники генеральши Богданович

1 ноября. Вот что рассказывали по поводу открытия Думы. Все сошло в отличном порядке. При выборах председателя Хомяков получил 371 голос избирательный и 9 неизбирательных. Случилось это потому, что вчера в клубе умеренных и правых октябристы вошли в соглашение с правыми насчет Хомякова, что правые дадут ему свои голоса с условием, что товарищем председателя, секретарем и его помощником будут избраны правые. Это соглашение было подписано с одной стороны Гучковым, а с другой – Бобринским, который вслед за этим снял свою кандидатуру в председатели. Правые потребовали, чтобы в своей речи Хомяков не произносил слова «конституция», даже хотели, чтобы он вчера прочел ту речь, которую скажет, но благоразумные воздействовали, так как это было признано обидным, такое недоверие. Хомяков при этом сказал, что его речью останутся довольны; и Пуришкевич сейчас сказал, что речь Хомяков сказал хорошую, что в ней нельзя ни к одному слову придраться. Правда, слова «самодержавный» в ней нет, но есть слово «державный», и ни разу не произносилось слово «конституция». Кадеты, те немногие, которые попали в Думу, держали себя архикорректно, даже нарядились – кто во фраки, кто в смокинги, и были сконфужены, когда увидали, что остальные в сюртуках. Милюков, который был в смокинге, дал швейцару 25 руб., чтобы тот ему немедленно привез сюртук – так он был расстроен своим нарядом. По словам Пуришкевича, Столыпин «пух от восторга», – так все шло гладко и чинно. Пуришкевич, видно, и сам очень доволен.

4 ноября. Сегодня В. Н. Степанова должна была к нам привести крестьянских депутатов, которых в устроенной ею квартире помещается 30 человек. Вчера по телефону она сказала, что в эту минуту ей с депутатами много хлопот, все они очень взволнованы вопросом выборов товарища председателя в Думу. Крайние правые хотят избрать гр. Доррера, а есть большая партия, и ее крестьяне в том числе, которая не хочет Доррера, который граф, помещик и т. д., не будет думать о крестьянах (вот настроение!), что если будут настаивать на Доррере, то эти крестьяне угрожают, что перейдут к левым. Крестьяне желают избрания киевского депутата Проценко.

Был у нас сегодня Пуришкевич. Он разочарован тем, что творится и в среде правых, и в «Союзе русского народа», но не унывает.

5 ноября. В Думе выбрали сегодня двух товарищей председателя: кн. Волконского, сына М. С. Волконского, шацкого предводителя дворянства (про него говорят, что это человек воспитанный, но не умный), и второй товарищ председателя – профессор Мейендорф – из правых, которого студенты бойкотировали, его лекций они решили не слушать, и Мейендорф, Боровитинов и Никольский лекций в университете ради этого года три не читают.

8 ноября. Завтракал с нами Пуришкевич. Он очень смущен тем, что творится в Думе, думает, что неминуемо, скоро, придется ее разогнать. Октябристы ведут себя недостойно. Теперь вопрос о выборе секретарей так стоит, что туда попадут только левые да кадеты, как Милюков и ему подобные. От правых октябристы откалываются и хотят примкнуть к кадетам – так их левая печать тревожит, так они ее боятся. Насчет благодарственного адреса царю – октябристы не хотят подписываться под адресом, написанным правыми, а правые не соглашаются на редакцию октябристов плюс кадеты. Раскол идет полный. Пуришкевич говорит, что нежелательно исключение из Думы минского депутата Шмидта, так как если его исключат, то 20 человек крестьян перейдут налево, а левые партии хлопочут об его исключении. Слово «конституция» склоняется левыми на все лады. Гучков держится в стороне – его не видно и не слышно, действует он втихомолку. Относительно Хомякова Пуришкевич молчит, но Зиновьев (Н. А.) его назвал бездарным и ленивым. То же самое вчера про него было сказано Наумовым и Бодиско. Сказал Пуришкевич, что Дума теперь висит в воздухе, что вряд ли она долго продержится. Очень верно сказал Клейгельс, что Столыпин – кадет, что он протежирует этой партии; вот почему при своей малочисленности она так смело идет вперед и вербует себе адептов.

9 ноября. Вчера говорила с Клейгельсом о революционном движении. Он сказал, что не сочувствовал затее Плеве относительно рабочих – провокации и тайным агентам, как Зубатов и Гапон, которым Плеве протежировал. Он находил, что совсем другие меры требовались для успокоения рабочих, вплоть до вооруженной силы, но Плеве его мер не понимал.

10 ноября. Сегодня Шаховской («Русское собрание») говорил, что курские члены Думы с графом Доррером представлялись Столыпину, который им сказал, что он лично и весь Кабинет министров – за конституцию, но царь конституции не хочет.