Три революции

Следующий, 9 номер «Правды», содержал на первой полосе не только подготовленное редколлегией «оборонческое» воззвание, но и опубликованную несмотря на все принятые ранее решения статью Каменева «Без тайной дипломатии». «Война идет, - писал Каменев. - Великая русская революция не прервала ее. И никто не питает надежд, что она кончится завтра или послезавтра. Солдаты, крестьяне и рабочие России, пошедшие на войну по зову низвергнутого царя и лившие кровь под его знаменами, освободили себя, и царские знамена заменены красными знаменами революции» [6]. Завершал свою статью Каменев словами о том, что свободный народ «будет стойко стоять на своем посту, на пулю отвечая пулей и на снаряд - снарядом».

Вернувшаяся из ссылки тройка старых большевиков не только не разрешила возникших разногласий, но и вовсе поставила всю партийную политику с ног на голову. Вопрос о действиях Сталина, Каменева и Муранова был вынесен на совместное заседание Бюро ЦК и Петроградского комитета. Обсуждение, как корректно отмечает Шляпников, «было весьма бурным». Мы можем только представить себе эти дебаты по вопросам идеологии, когда «молодые» большевики пытались «учить жизни» «старую гвардию», явно исходящую в своих предположениях из меньшевистского подхода к революции.

В итоге, после «длительных и горячих прений была принята резолюция, осуждавшая политическую позицию приехавших товарищей». Сталин и Муранов заявили, что не поддерживают «оборонцескую» позицию Каменева. Сам Каменев, вспомнив о партийной дисциплине, заявил, что подчиняется общему решению, и займет в этом вопросе «умеренную позицию» [7]. Также на заседании «молодым» большевикам удалось добиться восстановления прежней редакции «Правды» в составе Молотова, Еремеева и Калинина, но при участии тройки Сталин, Каменев, Муранов.

Этим дело и ограничилось – сумев отвоевать позиции в отношении к войне, "молодые" большевики так и не приблизились к разрешению вопроса о власти. В «Правде» была создана «объединенная» редакция, однако на практике это означало, что в партии возникли правая и левая фракции, представленные, соответственно, «старой гвардией» и «молодежью». Теперь они делили газетные площади, каждая публикуя материалы в соответствии со своим представлением о происходящем.

Центральный партийный орган РСДРП(б) заболел «идеологической шизофренией», Петербургский комитет с надеждой смотрел на Временное правительство, бывшее руководство Русского бюро придерживались позиции, которую считало истинно большевистской. Теперь как избавления все ждали уже приезда Ленина, надеясь, что глава партии рассудит, наконец, вошедших в идейный клинч большевиков.

Примечания:

[1] см. Большой Энциклопедический словарь (БЭС), статья «Каменев Лев Борисович»

[2] А.Г.Шляпников. «Канун семнадцатого года». «Семнадцатый год». Москва, Издательство «Республика», 1992 г., стр. 445

[3] там же, стр. 446

[4] там же, стр. 147

[5] там же, стр. 448

[6] там же, стр. 448

[7] там же, стр. 452

16. Ленин разбивает надежды

В апреле 1917 года Ленин вернулся из эмиграции в Россию. Путь с сибирской каторги для многих большевиков оказался короче, чем для Ленина из Швейцарии - на его пути лежала Германия, преодолевать которую пришлось при помощи европейских социал-демократов в пресловутом опломбированном вагоне.

Об этой поездке сказано уже слишком много лишних слов. Тема, достойная отдельной работы, много лет низводилась до уровня дешевой пропаганды. При этом забывалось, что аналогичным путем вслед за Лениным прибыли в Россию многие революционеры, в том числе лидер меньшевиков Мартов.

Проблема заключалась не в Ленине, и не в Мартове, а в "революционном" Временном правительстве, которое, как будто желая на практике подтвердить свою контрреволюционность, требовало не пускать в страну революционеров-эмигрантов. Очевидец и непосредственный участник событий Н.Н.Суханов, член Исполкома Петроградского Совета, твердо стоявший на меньшевистских позициях, пишет в своих мемуарах: "Иных же путей проезда в революционную, свободную Россию, действительно, у Ленина не было, и это надо знать точно". [1]

"4 апреля, - продолжает он, - в дополнение ко всем предыдущим сведениям и жалобам в Исполнительный Комитет поступила телеграмма члена II Государственной думы эмигранта Зурабова, гласящая: «Министр Милюков в двух циркулярных телеграммах предписал, чтобы русские консулы не выдавали пропусков эмигрантам, внесенным в особые международно-контрольные списки; всякие попытки проехать через Англию и Францию остаются безрезультатными".

Упомянутые списки составляло еще царское правительство. Временное правительство поспешило их подтвердить. "Невъездными" оказались, таким образом, очень многие политики: "Мартов извещал Исполнительный Комитет, что он исчерпал все средства и если не будут приняты самые радикальные меры, то он с группой единомышленников "вынужден будет искать особых путей переправы…" [2]