Г[-н] Z. Нет, этого звали еще изысканнее – Пансофий.
ПОЛИТИК. Пан Софий? Поляк?
Г[-н] Z. Нисколько. Из русских поповичей. Если позволите мне на минуту подняться в мою комнату, я принесу и прочту вам эту рукопись. Она не велика.
ДАМА. Идите, идите! Только не пропадайте.
ПОЛИТИК. Не знаю, что это такое: зрение ли у меня туманится от старости, или в природе что-нибудь делается? Только я замечаю, что ни в какой сезон и ни в какой местности нет уж теперь больше тех ярких, а то совсем прозрачных дней, какие бывали прежде во всех климатах. Ведь вот сегодня: ни одного облачка, от моря довольно далеко, а все как будто чем-то подернуто, тонким чем-то, неуловимым, а полной ясности все-таки нет. Вы замечаете, генерал?
ГЕНЕРАЛ. Я уж много лет как заметил.
ДАМА. А я вот с прошлого года стала тоже замечать, и не только в воздухе, но и в душе: и здесь нет «полной ясности», как вы говорите. Все какая-то тревога и как будто предчувствие какое-то зловещее. Я уверена, что и вы, князь, то же самое чувствуете.
КНЯЗЬ. Нет, я ничего особенного не замечал: воздух, кажется, как всегда.
ГЕНЕРАЛ. Да вы слишком молоды, чтоб заметить разницу: сравнивать вам не с чем. Ну а как припомнишь пятидесятые годы, так оно чувствительно.
КНЯЗЬ. Я думаю, что первое предположение верно: это явление ослабленного зрения.
ГЕНЕРАЛ. Что мы стареем – это несомненно; но и земля ведь тоже не молодеет: вот и чувствуется какое-то обоюдное утомление.
ГЕНЕРАЛ. А еще вернее, что это черт своим хвостом туман на свет Божий намахивает. Тоже знамение антихриста!
ДАМА
ДАМА. Откуда этот эпиграф?
Г[-н] Z. Я думаю, что это автор повести сам сочинил.
ДАМА. Ну, читайте.
Г[-н] Z