Три поцелуя

Он мрачно улыбнулся. Прошлым вечером они услышали его запах и с лаем оббежали церковь. Но они не смогли залезть на стены и добраться до него, в их‑то обличье, да и в любом случае они пришли не за ним, а за Эсме. Несмотря на это, он знал, что они были бы счастливы оторвать ему голову за то, что он сделал четырнадцать лет назад. Табу Друджа на убийства своих не распространялся на изгнанников, и уж точно не распространялся на предателей.

Он увидел маленькую фигуру Эсме, спешащую мимо окна, и подумал о том, чтобы подкрасться прямо через улицу к пожарной лестнице. Но колебался. Столько лет прошло, и вот наконец время настало. У него в животе порхали бабочки! Как не посмеяться над собой — охотник Друджа нервничал, и не потому, что волки, наконец, нашли его, а из‑за этой мелкой девчонки!

Он должен был увести ее до наступления ночи, до того, как волки снова выйдут на улицы. Только‑только наступил рассвет. У него было время. Он решил сначала выпить чашку чая и успокоить нервы.

Посчитав, что церковный двор внизу пуст, он спустился вниз по башне головой вниз, как ящерица, но из арки вышли несколько монахинь и ахнули при виде него. Они перекрестились и в страхе отпрянули — все, кроме одной. Старая карга со стальным взглядом подошла прямо к нему, когда он спрыгнул на землю.

— Дьявол Друдж! — сплюнула она. — Покинь это святое место! — И она вынула щепотку пепла из мешочка и швырнула пепел ему в лицо.

Михай от удивления закашлялся. Очень странно было видеть городскую монахиню, вооруженную против Друджа. Горожане почти никогда не узнавали в нем их вид и не знали, как защищаться. Он подумал, что она, должно быть, когда‑то жила в горах, где‑то далеко на юге и востоке, где жизнь человека может зависеть от головешек и мешочка пепла. Он стряхнул с ресниц пепел, вежливо поклонился ей и пошел дальше. А она словно приросла к месту и просто смотрела ему вслед. Она была в смятении, и он знал причину этому. Пепел жалил, но должен был сжечь его, без сомнения, как кислота. Когда‑то так оно и было бы, с ним случилось бы то, что с любым другим Друджем. Когда‑то Михай был таким, как они, но не сейчас.

Девушка в чайной покраснела, когда увидела его, и он понял, что она за ним уже давно наблюдает.

— Доброе утро, цветочек, — произнес он тихо, улыбнувшись ровно настолько, чтобы она смогла разглядеть его острые клыки. В игривом свете лавки он выглядел смертельно опасным. Благодаря клыкам, телосложению, длинным черным волосам и глазам, бледными, как у Сибирской хаски, в обрамлении угольных ресниц, и темным бровям, Михая трудно было не заметить, и не думать о нем после.

— И тебе утро доброе, — поздоровалась девушка, краснея от ярко‑синих волос до шеи и ниже до самого декольте блузки. Проследив взглядом за ее румянцем, Михай смог увидеть небольшой чернильный шип татуировки, торчащего из ложбинки меж ее грудей. Это мог быть кончик звезды.

— Слыхал волков? — спросила она его.

Он поднял взгляд и приподнял бровь, изобразив удивление.

— Волков?

— Перед самым рассветом, — сказала она. Девушка была хорошенькой: глаза большие и яркие, как раз такие, которые всегда его так привлекали, потому что через них легко будет проскользнуть в душу девушки, подумал Михай по старой привычке. Он отмахнулся от этой мысли. — Мы все слышали их вой. Безумие какое‑то.

— Волки в городе? — Он одарил девушку скептическим взглядом. — Безумие. Может тебе это померещилось или приснилось.

— Нет. Я даже по радио об этом слышала, — настаивала она. — Говорят, что они, наверное, сбежали от каких‑нибудь контрабандистов или типа того.

— Мне придется держать ухо востро, — сказал он.

— Мы тут собираемся вечером подняться на крышу, чтобы посмотреть на них, — сказала она и застенчиво добавила, — можешь пойти с нами.

Михай только улыбнулся ей, и он видел, как ее взгляд задержался на его клыках.

Она дала ему чай бесплатно, положила дольку шоколада на блюдце и провела рукой по его руке, когда передавала ему чайную пару. Ее лицо светилось надеждой; удар сердца и она с ним уже в темноте, острые клыки и все такое. Человеческие девушки такие дурочки в этом смысле. Нет, это не глупость. Первобытность под их кожей, о которой они даже не подозревают. То, что заставляет их пульс учащаться из‑за всяческих неправильных вещей. Но Михай ничем не воспользовался, разве что бесплатным чаем. Он ждал четырнадцать лет кого‑то другого, лихорадочно, с тоской, скрежеща зубами, и судя по вчерашнему праздному волчьему вою, осталось ждать совсем недолго. Раз Друдж открыто охотились в человеческом городе, так далеко от их владычества в отдаленных горах, значит, они сошли с ума по долгожданному запаху.

Время пришло. Эсме почти созрела.