Три плюс одна

– У наших все нормально, просили не беспокоить, – сообщила вернувшаяся Фаня. – А теперь вопрос на смекалку: когда выгружались, кто-нибудь подумал, куда в туалет ходить?

Голая поверхность вокруг, где ни кустиков, ни деревьев, поубавила общего оптимизма, лица погрустнели.

Мирон. Проворчал:

– Я об этом говорил. Меня никто не слушал.

Толик взмахнул гривой, чтобы растрепанные волосы ровнее легли по плечам:

– Умеете же из ничего создать проблему.

Зависть – отвратительное качество. Ник стоял напротив, и глаза мозолили расположенные рядом с Луизой широкие плечи, рельефный пресс и обольстительная улыбка. Не мачо типикус бруталус, перед которыми у женщин отнимаются ноги и рассудок, не плюшевый обаяшка, каких они любят затискать до смерти или не могут переспорить и вынужденно на все соглашаются. Толик был другим. Чисто иконописный агнец божий, явившийся наставить заблудшее стадо на путь истинный. Волнистые светлые пряди обрамляли лицо, взор сиял безмятежностью, полноту картины завершала испачканная рубаха, расстегнутая и в новой ипостаси напоминавшая хитон. Или как называлась холщовая накидка на апостолах и прочих библейских персонажах?

Короче, не Толик, а спаситель человечества.

– Пока все здесь, у мангала, отхожим местом назначается сектор за большой палаткой. – Жестом бронзового вождя пролетариата спаситель указал направление.

Оленька надула губки:

– Мне не нравится слово «пока».

– Через час-два проблема рассосется сама собой. – С улыбкой вселенской мудрости Толик обвел грешную землю взмахом сеятеля.

Гора пакетов, пирамиды палаток на заднем плане, свинцовая рябь озера, у берега пестрившая плавающим пластиком – все неуклонно хмурилось, становилось блекло-серым, размытым и, если не выйдет луна, грозило скоро исчезнуть во тьме. Только подмигивание углей веселило, а шипящее причмокивание над ними влекло взгляды и напоминало, что кусать и глотать среди обязанностей головы иногда важнее прочих. Толкавшаяся локтями компания вдыхала дым, сводивший горло, аромат разносился такой, что терпеть дальше стало невозможно.

– Ничего, что свинина? – раздававший шкворчавшие шампуры Бизончик с ухмылкой глянул на Аскера. – Что по этому поводу говорит твоя совесть?

– А твоя что сейчас тебе говорит? – не отвел взгляда Аскер. – Вообще, она у тебя есть, если позволяет такие вопросы?

Аскер не любил, когда задевали даже по мелочам, не говоря о большем. Это бзик всех выходцев с Кавказа. К Аскеру, при его чрезвычайно несолидной внешности, даже прозвища не липли. Впрочем, имя само по себе звучало прозвищем. Переводится – воин, солдат. Разовые клички, типа «шпендик», «клоп» и тому подобные, отскакивали, как от стены на хлипком фундаменте – никто не настаивал, поскольку не хотел оказаться раздавленным. Это было странно, учитывая. что рост Аскера – метр с кепкой. Образно, конечно. Самый маленький в компании. Телосложение напоминало богатыря наоборот. И взгляд не горел присущей сородичам пусть даже дутой уверенностью или специально тренируемой на страх врагам кровожадностью. Голос – звонкий, мальчишеский, несмотря на прилагаемые усилия. Фальшивая сиплость, как и хрипотца, приводили лишь к смеху. А смеяться над Аскером не стоило – он выходил из себя, и чем все закончится в таком случае, не знал никто.

До этого не доводили. С одной стороны, Нику было завидно, а с другой… Не хочется всю жизнь провести на вулкане, выискивая обиды там, где их нет. На учебу и прочее (а это и есть жизнь) времени не останется. У Аскера так и вышло: успеваемость хромала на обе ноги, еще и горбилась. А затевать свару с человеком склада Бизончика в ситуации, когда достаточно отшутиться…

Ник искал возможность свести стычку к шутке, но, как назло, на ум ничего не приходило. Разрядить обстановку попробовала Фаня:

– Свинина – это хотя бы натурпродукт, с ней ясно, что она добывается из свиньи, как баранина – из барана, конина – из коня. Я бы больше волновалась по поводу говядины.

Да уж, остроумие – не ее конек. Бизончик и Аскер продолжали сверлить друг друга глазами. Мирон отмалчивался. В таких случаях он всегда отмалчивался. Вот отхлынет разговор от опасного рубежа, и речь самого умного умника найдет включающий рубильник и польется соловьем.

Заговорила Луиза: