Три недели с моим братом

По обе стороны дороги расстилались зеленые пастбища, где резвились стада диких на вид коней. На острове Пасхи лошадь – символ достатка. Их завезли в конце девятнадцатого века, но из-за удаленности острова доставлять еду для лошадей было слишком дорого, и владельцы позволяли им свободно пастись на лугах. Литые мускулы и блестящая шерсть коней побудили Мику взяться за фотоаппарат.

Вокруг вулкана высотой в тысячу четыреста футов виднелись брошенные статуи. Некоторые лежали на боку, другие были почти полностью погребены под насыпью дороги, ведущей к дальней части острова. У самого карьера стояли статуи на разных стадиях завершенности. Опять-таки о причинах этого оставалось только гадать. Складывалось впечатление, что резчики ушли, но вскоре вернутся.

К вершине вулкана вела извилистая тропа, и треть группы решила подняться. Мы с Микой шли первыми. Под синим безоблачным небом, по теплой погоде, прогулка получилась приятно бодрящей. Вокруг острова во все стороны, насколько видел глаз, расстилался океан. И как только первые полинезийцы ухитрились выжить в нем и добраться сюда?

На вершине мы сначала сфотографировали окрестности, а потом сели почти у края обрыва, и Мика принялся разглядывать фотографии лошадей.

– Маме они понравились бы. Наверняка она захотела бы напечатать их и повесить в рамочке на стену, – сказал он.

– Да. И Дана тоже.

– Помнишь, как мы обучались верховой езде?

– Вообще-то я почти не обучался. Учили Дану и тебя, забыл?

– Точно. А почему ты не занимался с нами?

– Потому что денег не хватало, а вам двоим это нравилось гораздо больше, чем мне.

Мика обнял меня за плечи.

– Бедный средний сын. Вечно ощущал себя обойденным вниманием.

– Я не ощущал, я был обойден вниманием.

– Нет, не был. Мама и папа всегда гордились тобой. Они твердили, что я должен учиться лучше. Как ты.

– И потому убрали мой табель успеваемости с холодильника?

– Ничего они не убирали.

– Убирали!

– Правда?

– Правда.

– Я этого не помню.

– Ну еще бы.

Мика рассмеялся.

– Память – странная штука. Особенно ярко запоминается то, что нас ранило – такие события, которые люди вспоминают у психиатра на кушетке. Я как-то попросил на Рождество наушники и стереосистему. Небольшую, чтобы поставить в мою комнатушку, понимаешь? Мне тогда было лет двенадцать. Я несколько месяцев донимал маму этой просьбой, и в рождественское утро я вышел из комнаты и увидел их под елкой: наушники и стереосистему. На карточке было написано «Мике». Я так обрадовался – это был самый лучший подарок! А потом из комнаты вышла мама, и когда я поблагодарил ее, сказала: «Нет-нет, твои только наушники. Стереосистема для всей семьи». Я был раздавлен. Что хорошего в наушниках без стереосистемы? Это как купить один ботинок из пары.

– Наши родители иногда вели себя как ненормальные, правда?

– Иногда? Да, пожалуй.

Я помолчал, размышляя о прошлом.

– Пойдем. Нас ждут еще несколько статуй.

Мика выглядел странно задумчивым и смотрел на горизонт.

– Нет. Давай еще немножко посидим, а потом пойдем, – тихо попросил он.

Я тоже посмотрел на горизонт.

– Ладно.

* * *

После вулкана нас повезли в самое фотографируемое место на острове Пасхи.

Около двадцати гигантских статуй моаи выстроились вдоль побережья. Несколько лет назад они лежали, некоторые были разломаны на куски. Археологи, ставшие нашими гидами, помогли и починить их, и поднять.

Должно быть, именно эти статуи видел нидерландский мореплаватель Якоб Роггевен, открывший остров в пасхальное воскресенье 1722 года. Легенда гласит, что он подумал, будто на острове живут гиганты. И лишь подплыв ближе, увидел среди статуй людей обычного роста.

Однако моаи отреставрировали не до конца. Изначально у всех статуй на острове имелись глаза – деревянные, с нарисованным зрачком, – но постепенно они сгнили, сделав моаи похожими на скелеты.

– Как по-твоему, почему им не сделают глаза? – спросил Мика. – Их подняли, значит, дело не в том, что статуи нельзя тревожить.

– Понятия не имею. Может, не хотят пугать туристов?

Мика посмотрел на статуи.

– Меня бы это не напугало.

– Меня тоже.

– С глазами им было бы лучше.

– Согласен.

– Может, устроим акцию «Глаза для статуй»?

– Любопытно. Действуй.

– Нет, все-таки с глазами им будет лучше, правда?

Я понимал, что иногда мы с братом говорим не потому, что хотим сказать что-то важное, просто голоса друг друга нас успокаивают.

Сделав еще несколько снимков, мы вернулись в микроавтобус, и нас повезли в Анакену – бухту с белым песком и одной из уцелевших пальмовых рощ. Древние моаи стояли у кромки бухты, будто охранники, наблюдающие за купающимися.

После барбекю на пляже Мика, я и еще несколько человек отправились поплавать. К этому времени наша группа уже разделилась на части. Авантюристы желали попробовать все, что можно. Для остальных обзор достопримечательностей становился досадным неудобством, которое приходилось терпеть между приемами пищи и вечеринками, – как правило, среди вторых оказывались люди в возрасте и те, у кого сложился такой взгляд на путешествия.