Три мушкетера

On leaving the paternal chamber, the young man found his mother, who was waiting for him with the famous recipe of which the counsels we have just repeated would necessitate frequent employment.	При выходе из комнаты отца юноша увидел свою мать, ожидавшую его с рецептом пресловутого бальзама, применять который, судя по приведенным выше отцовским сонетам, ему предстояло часто.
The adieux were on this side longer and more tender than they had been on the other-not that M. d'Artagnan did not love his son, who was his only offspring, but M. d'Artagnan was a man, and he would have considered it unworthy of a man to give way to his feelings; whereas Mme. d'Artagnan was a woman, and still more, a mother.	Прощание здесь длилось дольше и было нежнее, чем с отцом, не потому, чтобы отец не любил своего сына, который был единственным его детищем, нопотому, что г-н д'Артаньян был мужчина и счел бы недостойным мужчины дать волю своему чувству, тогда как г-жа д'Артаньян была женщина и мать.
She wept abundantly; and-let us speak it to the praise of M. d'Artagnan the younger-notwithstanding the efforts he made to remain firm, as a future Musketeer ought, nature prevailed, and he shed many tears, of which he succeeded with great difficulty in concealing the half.	Она горькоплакала, и нужно признать, к чести г-на д'Артаньяна-младшего, что, как ни старался он сохранить выдержку, достойную будущего мушкетера, чувства взяли верх, и он пролил много слез, которые - и то с большим трудом - ему удалось скрыть лишь наполовину.
The same day the young man set forward on his journey, furnished with the three paternal gifts, which consisted, as we have said, of fifteen crowns, the horse, and the letter for M. de Treville-the counsels being thrown into the bargain.	В тот же день юноша пустился в путь со всеми тремя отцовскими дарами, состоявшими, как мы уже говорили, из пятнадцати экю, коня и письма г-ну де Тревилю. Советы, понятно, не в счет.
With such a VADE MECUM d'Artagnan was morally and physically an exact copy of the hero of Cervantes, to whom we so happily compared him when our duty of an historian placed us under the necessity of sketching his portrait.	Снабженный таким напутствием, д'Артаньян как телесно, так и духовно точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его столь удачно сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набросать его портрет.
Don Quixote took windmills for giants, and sheep for armies; d'Artagnan took every smile for an insult, and every look as a provocation-whence it resulted that from Tarbes to Meung his fist was constantly doubled, or his hand on the hilt of his sword; and yet the fist did not descend upon any jaw, nor did the sword issue from its scabbard.	Дон-Кихоту ветряные мельницы представлялись великанами, а стадо овец - целой армией. Д'Артаньян каждую улыбку воспринимал как оскорбление, а каждый взгляд - как вызов. Поэтому он от Тарба до Менга не разжимал кулака и не менее десяти раз на день хватался за эфес своей шпаги. Все же его кулак не раздробил никому челюсти, а шпага не покидала своих ножен.
It was not that the sight of the wretched pony did not excite numerous smiles on the countenances of passers-by; but as against the side of this pony rattled a sword of respectable length, and as over this sword gleamed an eye rather ferocious than haughty, these passers-by repressed their hilarity, or if hilarity prevailed over prudence, they endeavored to laugh only on one side, like the masks of the ancients.	Правда, вид злополучной клячи не раз вызывал улыбку на лицах прохожих, но, так как о ребра коня билась внушительного размера шпага, а выше поблескивали глаза, горевшие не столько гордостью, сколько гневом, прохожие подавляли смех. А если уж веселость брала верх над осторожностью, старались улыбаться одной половиной лица, словно древние маски.
D'Artagnan, then, remained majestic and intact in his susceptibility, till he came to this unlucky city of Meung.	Так д'Артаньян, сохраняя величественность осанки и весь запас запальчивости, добрался до злополучного города Менга.