Три мушкетера

"It's true, though," said Porthos; "and the proof is that I paid twelve pistoles for it."	- Нет, право же, - возразил Портос, - и я могу засвидетельствовать, что заплатил за нее двенадцать пистолей.
The wonder was increased, though the doubt continued to exist.	Восторженные возгласы усилились, но сомнение оставалось.
"Is it not true, Aramis?" said Porthos, turning toward another Musketeer.	- Разве не правда, Арамис? - спросил Портос, обращаясь к другому мушкетеру.
This other Musketeer formed a perfect contrast to his interrogator, who had just designated him by the name of Aramis.	Этот мушкетер был прямой противоположностью тому, который обратился к нему, назвав его Арамисом.
He was a stout man, of about two- or three-and-twenty, with an open, ingenuous countenance, a black, mild eye, and cheeks rosy and downy as an autumn peach.	Это был молодой человек лет двадцати двух или двадцати трех, с простодушным и несколько слащавым выражением лица, с черными глазами и румянцем на щеках, покрытых, словно персик осенью, бархатистым пушком.
His delicate mustache marked a perfectly straight line upon his upper lip; he appeared to dread to lower his hands lest their veins should swell, and he pinched the tips of his ears from time to time to preserve their delicate pink transparency.	Тонкие усы безупречно правильной линией оттеняли верхнюю губу. Казалось, он избегал опустить руки из страха, что жилы на них могут вздуться. Время от времени он пощипывал мочки ушей, чтобы сохранить их нежную окраску и прозрачность.
Habitually he spoke little and slowly, bowed frequently, laughed without noise, showing his teeth, which were fine and of which, as the rest of his person, he appeared to take great care.	Г оворил он мало и медленно, часто раскланивался, смеялся бесшумно, обнажая красивые зубы, за которыми, как и за всей своей внешностью, по-видимому, тщательно ухаживал.
He answered the appeal of his friend by an affirmative nod of the head.	На вопрос своего друга он ответил утвердительным кивком.
This affirmation appeared to dispel all doubts with regard to the baldric.	Это подтверждение устранило, по-видимому, все сомнения насчет чудесной перевязи.
They continued to admire it, but said no more about it; and with a rapid change of thought, the conversation passed suddenly to another subject.	Ею продолжали любоваться, но говорить о ней перестали, и разговор, постепенно перейдя на другие темы, изменился.
"What do you think of the story Chalais's esquire relates?" asked another Musketeer, without addressing anyone in particular, but on the contrary speaking to everybody.	- Какого вы мнения о том, что рассказывает конюший господина де Шале? - спросил другой мушкетер, не обращаясь ни к кому в отдельности, а ко всем присутствующим одновременно.
"And what does he say?" asked Porthos, in a self-sufficient tone.	- Что же он рассказывает? - с важностью спросил Портос.
"He relates that he met at Brussels Rochefort, the AME DAMNEE of the cardinal disguised as a Capuchin, and that this cursed Rochefort, thanks to his disguise, had tricked Monsieur de Laigues, like a ninny as he is."	- Он рассказывает, что в Брюсселе встретился с Рошфором, этим преданнейшим слугой кардинала. Рошфор был в одеянии капуцина, и, пользуясь таким маскарадом, этот проклятый Рошфор провел господина де Лега, как последнего болвана.
"A ninny, indeed!" said Porthos; "but is the matter certain?"	- Как последнего болвана, - повторил Портос. -Но правда ли это?
"I had it from Aramis," replied the Musketeer.	- Я слышал об этом от Арамиса, - заявил мушкетер.