Три мушкетера

Treville understood admirably the war method of that period, in which he who could not live at the expense of the enemy must live at the expense of his compatriots. His soldiers formed a legion of devil-may-care fellows, perfectly undisciplined toward all but himself.	Тревиль до тонкости владел искусством войны того времени, когда приходилось жить либо за счет врага, либо за счет своих соотечественников; солдаты его составляли легион сорвиголов, повиновавшихся только ему одному.
Loose, half-drunk, imposing, the king's Musketeers, or rather M. de Treville's, spread themselves about in the cabarets, in the public walks, and the public sports, shouting, twisting their mustaches, clanking their swords, and taking great pleasure in annoying the Guards of the cardinal whenever they could fall in with them; then drawing in the open streets, as if it were the best of all possible sports; sometimes killed, but sure in that case to be both wept and avenged; often killing others, but then certain of not rotting in prison, M. de Treville being there to claim them.	Небрежно одетые, подвыпившие, исцарапанные, мушкетеры короля или, вернее, мушкетеры г-на де Тревиля шатались по кабакам, по увеселительным местам и пирушкам, орали, покручивая усы, бряцая шпагами и с наслаждением задирая телохранителей кардинала, когда те встречались им на дороге. Затем из ножен с тысячью прибауток выхватывалась шпага. Случалось, их убивали, и они падали, убежденные, что будут оплаканы и отомщены; чаще же случалось, что убивали они, уверенные, что им не дадут сгнить в тюрьме: г-н де Тревиль, разумеется, вызволит их.
Thus M. de Treville was praised to the highest note by these men, who adored him, and who, ruffians as they were, trembled before him like scholars before their master, obedient to his least word, and ready to sacrifice themselves to wash out the smallest insult.	Эти люди на все голоса расхваливали г-на де Тревиля, которого обожали, и, хоть все они были отчаянные головы, трепетали перед ним, как школьники перед учителем, повиновались ему по первому слову и готовы были умереть, чтобы смыть с себя малейший его упрек.
M. de Treville employed this powerful weapon for the king, in the first place, and the friends of the king-and then for himself and his own friends.	Г-н де Тревиль пользовался вначале этим мощным рычагом на пользу королю и его приверженцам, позже - на пользу себе и своим друзьям.
For the rest, in the memoirs of this period, which has left so many memoirs, one does not find this worthy gentleman blamed even by his enemies; and he had many such among men of the pen as well as among men of the sword. In no instance, let us say, was this worthy gentleman accused of deriving personal advantage from the cooperation of his minions.	Впрочем, ни из каких мемуаров того времени не явствует, чтобы даже враги, - а их было у него немало как среди владевших пером, так и среди владевших шпагой, - чтобы даже враги обвиняли этого достойного человека в том, будто он брал какую-либо мзду за помощь, оказываемую его верными солдатами.
Endowed with a rare genius for intrigue which rendered him the equal of the ablest intriguers, he remained an honest man.	Владея способностью вести интригу не хуже искуснейших интриганов, он оставался честным человеком.
Still further, in spite of sword thrusts which weaken, and painful exercises which fatigue, he had become one of the most gallant frequenters of revels, one of the most insinuating lady's men, one of the softest whisperers of interesting nothings of his day; the BONNES FORTUNES of de Treville were talked of as those of M. de Bassompierre had been talked of twenty years before, and that was not saying a little.	Более того: несмотря на изнурительные походы, на все тяготы военной жизни, он был отчаянным искателем веселых приключений, изощреннейшим дамским угодником, умевшим при случае щегольнуть изысканным мадригалом. О его победах над женщинами ходило столько же сплетен, сколько двадцатью годами раньше о сердечных делах Бассомпьера, - а это кое-что значило.
The captain of the Musketeers was therefore admired, feared, and loved; and this constitutes the zenith of human fortune.	Капитан мушкетеров вызывал восхищение, страх и любовь, другими словами - достиг вершины счастья и удачи.