Три месяца, две недели и один день

— Да, вот только это всё моё. Там не осталось ничего твоего, — не моргнув глазом, заявляю я, но на самом деле я словно монах, даже без монастыря. И что только со мной не так? Видит Бог, я бы хотел, с той же Брук или с кем-нибудь ещё, но вот я смотрю на неё, и ничего… Будто вся мужская сила ушла. Однако я рад тому, как ложь легко и мгновенно соскользнула с губ. Это обстоятельство сработает в мою пользу. Уже сейчас оно заставляет глаза Оливии хаотично перемещаться, будто она в полнейшем раздрае и не знает, на чём остановить свой взгляд и как вообще это сделать, и глубоко внутри я испытываю удовлетворение, что нашёл подход и смог её зацепить. Она будет обильно плакать. Теперь это, очевидно, лишь вопрос времени. Пусть не при мне, пусть наедине с самой собой и в гордом одиночестве, но хоть так.

— Но что по поводу ребёнка?

— В прошлый раз ты меня не спрашивала. Почему бы тебе не повторить уже пройденный опыт, а? И заодно забыть сюда дорогу?

— Когда ты стал таким?

— Когда ты убила моего сына или дочь, Оливия. А это не имеет ко мне никакого отношения. Это может быть чьим угодно. Можешь от него тоже избавиться. Я грустить не буду, — и снова не факт, что правда. Вроде как, если ты любишь кого-то, ты любишь и его детей и принимаешь их, как своих, и это в любом случае невинный младенец… Возможно, стоило подбирать слова, а не толкать её на уже изведанную территорию и проторенную тропу и тем самым становиться соучастником преступления против жизни? А с другой стороны, я, может, оттого и спокоен, и так легко рассуждаю об аборте, потому что знаю, что теперь уже слишком поздно, чтобы его делать, и что в здравом уме никто на это не пойдёт?

— Так вот в чём всё дело? Ты считаешь, что он не твой? Не веришь, что после аборта можно выжить? — ну наконец-то её озарило. Это просто невероятное облегчение и благословение. — Но я же всё тебе предоставила. Снимок, справки и результаты анализов. Ты можешь идти со всем этим куда угодно. К любому специалисту или даже к нескольким, Картер, — или я банально слишком тороплю события?

— А если я не хочу никуда идти? Я развёлся с тобой, но по какой-то чертовой причине ты всё ещё здесь, в моей жизни. Ты что, внезапно передумала и захотела стать мамочкой? И теперь тебе понадобился папочка? А дальше что? Даже если он вдруг мой? Суды, алименты и споры, с кем он будет жить, а кого видеть лишь в строго оговорённые часы? Так что ли, да?

— Он твой. Я бы никогда… Я не настолько дрянь, Дерек.

— Ты так и не поняла? Ты именно она и есть. Просто уйди, Оливия. Пожалуйста, исчезни.

Удивительно, но она позволяет мне закрыть дверь, а сама остаётся по ту сторону порога.

***

— Ну ты как? Может быть, хочешь побыть один? — спрашивает Брук, когда, заперев входную дверь и поднявшись по лестнице, я вхожу в собственную спальню и просто ложусь на кровать рядом с сидящей по-турецки девушкой, по-прежнему одетой в мою белую рубашку и рассматривающей фотографии в моём альбоме, на что я вообще-то разрешения не давал, но, тем не менее, не могу найти ни единой веской причины начать его отнимать. Поскольку мне уже и так достаточно скверно и ужасно, это ни в коей мере не способно вывести меня из себя, и я лишь вытягиваю ноги около женского тела и качаю головой:

— Ты же знаешь, что не хочу. С тобой я отвлекаюсь, и мне это нравится.

— И долго ты планируешь так жить?

— Ты о чём?

— Думаю, ты догадываешься. Нам, конечно, весело, и всё такое, но, хоть я и не особо разбираюсь в людях в целом и в Оливии Браун или Картер, не знаю, как правильно, в частности, по-моему, она сильно расстроилась и сделалась подавленной, когда первоначально не только не увидела тебя, но и осознала, что я одета лишь в твою рубашку поверх нижнего белья.

— Не то чтобы меня это терзает, но с чего бы ей вдруг расстраиваться? Мы в разводе, и само собой разумеется, что однажды мы оба вступим в новые отношения.

— Да неужели? Это ты что ли вступишь?

— А почему бы и нет?

— Потому что ты не сможешь, — наконец откладывая альбом, с невероятно сильной убеждённостью заверяет меня Брук, и это, кажется, только начало, — и заканчивай лгать самому себе. Пусть вы развелись, но весь твой облик буквально кричит о том, что чувства никуда не ушли, и ты ведь, надеюсь, дал ей понять, что мы просто друзья безо всяких там привилегий, иногда чисто зависающие вместе, в результате чего я частенько остаюсь ночевать в твоей кровати, потому что тебе нужно ощущение кого-то рядом, чтобы чувствовать себя менее одиноким?