Три льва

— А что мне дома делать? — развел руками Попович. — Мой Мстиславль московиты разорили да пожгли. Родных не осталось. Меня сиротой, отдали в Слонимское мичманское училище. Так и оттуда пришлось бежать аж до Гданьска! Я ведь, капитан, молод еще! Двадцать-пять лет! Поплаваю, золотишка накоплю да и вернусь, дело свое открою! Но уже не в Мстиславле! В Гданьске!

— Я думал, что ты, Микола, настоящий моряк, а ты авантюрист! — нахмурил брови Семенович.

— Так, — чуть обиженно отвечал Микола, — я, может, не так люблю флот, как вы, пан капитан. И не так благороден, как вы! Но я и не авантюрист!

— Скорее, романтик! — рассмеялся Кмитич, пытаясь немного успокоить Поповича. Оршанскому князю, почему-то решение Миколы не казалось неожиданным.

— Романтизм и пиратство? Очень совместимые понятия! — укоризненно усмехался Семенович, но потом махнул рукой.

— На судне вы слушались только меня, — говорил он и Поповичу, и Черкасу, — за то вам дзякуй вяликий. А сейчас мы все свободные люди и каждый волен сам выбирать для себя судьбу. Поступай, Попович, как знаешь. Но я возвращаюсь домой. Я шляхтич, а не вольный казак, как Черкас…

И оба московита также вызвались записаться в команду Джо О'Рурка.

— Никитин! — на этот раз пришла очередь удивляться Кмитичу. — Ну, а тебе человеку лесному, что в море надо?

Никитин, мужик неторопливый и добродушный, всегда казался Кмитичу самым далеким от моря и волн человеком из всей команды. А тут… Порт-Ройал! Морские приключения с Морганом!..

— А что мне дома делать? — отвечал, как и Попович, Никитин, зыркая исподлобья. — Я только тут настоящую жизнь и увидел! Только в море-океане и стал по-настоящему свободен. Я же говорил вам, пан Кмитич, как я в плен попал! Через царя, что нападал на наши земли постоянно. Хорошо, прикинусь я другим человеком. И даже если совру, что попал я к туркам через войну за царя-батюшку, еще непонятно, что со мной дома попы утворят за то, что у магометян просидел так долго! Говорят, нужно каяться да через какой-то карантин проходить! Это за что же мне такие муки? Да пошло оно все! — и хмельной Никитин в сердцах рубил воздух своей широкой ладонью.

И Кмитич с Семеновичем соглашались:

— Так, верно, дома тебе явно делать нечего…

Плыть в Порт-Ройал с Джо собралось охотников человек пятнадцать: три иностранца и дюжина донских казаков Черкаса. Ирландец был, кажется, доволен. Команда у него набиралась. Янка с Мустафой, казалось бы, тоже увлеклись рассказами Джо, и даже весело распевали с ним его пиратские песни на английском, однако решили держаться Кмитича… Кмитич же торопился в Рим. Теперь для него каждый день был на вес золота. Он всей душой стремился на родину, не имея четкого понятия, что же там сейчас происходит…

Выходя из таверны в синий сицилийский вечер под прохладный морской бриз, слегка хмельной Кмитич, улыбаясь, спрашивал Семеновича:

— А признайтесь, капитан, отбросив свою шляхетскую гордость, хотелось бы вам вот так бросить все и под парусами уплыть в далекое Карибское море, и пусть и со скандальным, но знаменитым Генри Морганом поплавать на одном корабле, а?

Семенович поежился, не то от холодного ветра, не то от вопроса, не удосужившись ответить Кмитичу.

— А я вот в свои шестнадцать или семнадцать лет, а может, и во все двадцать, точно бы, как и твой мичман Попович, поддался бы уговорам и уплыл, — сам с собой разговаривал Кмитич, — нет, пан капитан, не денег ради! Ради Ямайки, Кариб, ради теплого ветра дальних странствий! Люблю мир посмотреть! Но западней Голландии пока не бывал! И южней Сицилии! Ха-ха-ха!

— А я вот в свои шестнадцать убедился, что далеко не везде хорошо, где нас нет, — несколько снисходительно усмехнулся Семенович, отвечая Кмитичу, — и что все эти дальние страны не так уж романтичны, какими кажутся нам во время чтения про них в книгах у камина.

— Какой же вы зануда! — вновь рассмеялся Кмитич. Местный морской грог, что стаканами хлестал Джо, явно пьянил оршанского полковника.

— Не я зануден, а те страны, в которых довелось побывать, — хлопнул Кмитича по плечу капитан, — когда, пан полковник, мне было шестнадцать лет и я был юнгой, нас в канун Сочельника 1653 года прибило к берегам Шотландии после нескольких часов изнуряющего шторма. Я был счастлив: вот она, романтичная и поэтичная северная страна волынок, русалок и клетчатых килтов! Сейчас, мол, окунусь в атмосферу местного Сочельника, отведаю рождественский пирог шотландских горцев, увижу шотландские Коляды и их знаменитую ряженую лошадь… Увы, мой друг Самуэль! Я провел самое скучное в своей жизни Рождество!

— А что так? — удивленно посмотрел на Семеновича Кмитич.

— Ваши любимые протестанты, пришедшие в Англии и Шотландии к власти, запрещают там ныне по-народному и весело праздновать Рождество, что мы так любим отмечать более всего в году.

— Разве? — не понял Кмитич. — Что-то вы путаете, капитан! Как можно запрещать лучший христианский праздник?