Три (ЛП)

Нас обоих объединяет художественная натура, и мы всегда были близки друг с другом. Айз — тот самый брат, с которым я чувствую наиболее глубокую связь, и она — нечто большее, чем просто кровные узы.

Даже когда мы были детьми, то всегда проводили время вместе.

Пока Джейк и Нейт занимались спортом, а Джош часами сидел, уткнувшись головой в книгу, мы с Айзеком создавали фантастические миры из любых подручных материалов, которые могли найти.

Наши творения захламляли общую спальню и часто оказывались в остальной части дома.

Помню, как мы делали пещеру для летучих мышей из папье-маше, несколько недель собирая газеты нашего отца — часто еще до того, как он успевал их прочитать.

Это было потрясающе и полностью стоило той взбучки, которую мы получили за кражу газет прямо из почтового ящика.

— Айз, братишка, проснись.

Я легонько трясу его за плечо, но все, что получаю в ответ — неразборчивое ворчание.

— Давай, дружище, я помогу тебе подняться в свою комнату.

В детстве мы с Айзеком делили одну комнату на двоих, но когда старшие братья съехали, он заявил, что старая комната Нейта теперь принадлежит ему.

— Айз, давай просыпайся.

Толкаю его чуть сильнее, и брат начинает шататься на стуле, из-за чего, в конечном итоге, просыпается.

— Осань, ме номано, — тарабарщина Айзека вызывает у меня улыбку.

— Нет, дружище, тебе неудобно. Поверь, мягкая кровать подойдет для сна гораздо лучше.

— Ммм-хмм.

Воспринимаю это как согласие и обнимаю брата за плечи, почти заставляя его встать.

Он открывает глаза и смотрит на меня в пьяном ступоре.

— Никогда меняйся Ли-Ли. Не меняйся, но и не оставайся прежним.

Я улыбаюсь. Его бессмысленная болтовня, произнесенная так, словно это был самый глубокомысленный совет в жизни, заставляет меня расплыться в ухмылке.

— Ладно, Айз, не буду.

— Во-вторых, не терпи оскорбления, защищай себя, потому что кроме тебя этого никто не сделает.

Брат совершенно серьезен, поэтому я киваю, продолжая тащить его через кухню, вниз по коридору и к лестнице.

— И в-третьих… В-третьих… Бляяядь, забыл, что хотел сказать… А, не важно.

Сквозь смех я практически втаскиваю Айзека на себе вверх по лестнице, а затем отвечаю:

— Пожалуй, это был твой самый блестящий совет.

Каким-то образом нам удается добраться до двери его комнаты, и Айзек прислоняется к ней спиной.

— О, вспомнил! В-третьих… — он смотрит прямо на меня, в глубину моих глаз, — радоваться должны все. Ты мало смеешься. Больше притворяешься.

Слегка шлепнув меня по лицу, брат толкает дверь и, спотыкаясь, идет к своей кровати, совершенно не осознавая, как повлияли на меня его слова.

Прежде чем успеваю ему помочь, Айзек падает на кровать и забывается пьяным сном.

Его слова эхом отдаются в моей голове.

Я знаю, что притворяюсь.

А еще знаю, что пора остановиться.

Тихо закрыв за собой дверь, спускаюсь вниз, на кухню. На этот раз я совершенно один, наедине со своими мыслями.

Пытаясь дать себе пищу для размышлений, я открываю большой холодильник и просматриваю его содержимое.

Продуктов в нем более чем достаточно, чтобы приготовить хороший английский завтрак, который, уверен, оценят все, когда, наконец, проснутся. Чем я и решаю заняться.

К тому времени, как начинаю выкладывать на тарелки бекон, яичницу-болтунью, картофельные оладьи и кровяную колбасу, я слышу осторожные шаги по лестнице.

Через несколько мгновений на кухню входит мама, свежая, как маргаритка. Ни один волосок не выбивается из прически.

Она оглядывает пир, который я готовил весь последний час, и одаривает меня теплой улыбкой.

— Кто-то был очень занят.

Нажимаю кнопку на чайнике и ставлю его греться.

Наша мама — сноб во всем, что касается чая. Для нее не существует чайных пакетиков, она использует только лучшие чайные листья и любит пить напиток настолько крепкий, что волосы на груди встают дыбом.

Я ставлю перед ней ее любимую кружку и возвращаюсь к приготовлению тостов.

— Не мог уснуть и решил быть полезным, тем самым избавив тебя от хлопот.

— Приготовление еды для моих мальчиков никогда не доставляло мне хлопоты, наоборот делало меня счастливой. Но сегодня твоя помощь как нельзя кстати. Я чувствую небольшую слабость.

Поворачиваюсь к ней, хватаю чайник со свежезаваренным чаем и ситечко, и ставлю их в центре стола, недалеко от матери.

Оглядывая маму, я всматриваюсь в черты ее лица, от гладкой безупречной кожи до безукоризненно уложенных волос.

Нам повезло с генофондом. Оба наших родителя стареют очень мягко.

— Выглядишь не хуже, чем обычно.

Женщина тянется к чайнику, поднимает крышку и начинает помешивать содержимое ложкой.

— Однако, я это чувствую. Подожди, пока не увидишь своего отца. Клянусь, вчера он выпил за здоровье всех людей на свадьбе.

Я ухмыляюсь ей, пристраивая тарелку со свежими тостами рядом с горами других деликатесов на завтрак.

— Вероятно, он просто пил за здоровье женщины, которая смогла укротить… нрав… Джейка, — мне хочется произнести «член», но не перед матерью же.

Ухмыляюсь ей, и понимающий взгляд, который мама бросает в ответ, дает понять, что она думает о том же.

На ее лице появляется улыбка:

— Эмма особенная девочка. Мой мальчик сделал хороший выбор.