Три линии «Эм»

Мария покрутила буксу откручивая и закручивая до упора. Вода не капала.

– Мишка, ты где пропал? Майкл, мы тебя ждём! – закричали с улицы мужские голоса.

Счастливый Майкл поморщился, как бы изображая, что не особо горит сейчас желанием составлять своим друзьям компанию, но друзья не отстанут…

– Вы меня извините, я пойду, -

– Я могу вас вылечить от пьянства, если есть желание, – подала она разумную мысль.

– Всё нормально, извините ради бога, не хочу вам доставлять хлопоты, – умчался Майкл, оставив оторопевшую Марию.

14.

В начале сентября для трёхлетней Сони выделили место в детском саду и предупредили Марусю, как можно срочно оформить медицинскую карту ребёнка.

Вставая пораньше, она поднимала Яну в школу и собиралась сама, бросаясь в бег с младшей дочерью, чтобы успеть в поликлинику, вовремя пройти нужного врача. Такая суета немного отвлекала её от сердечной склонности, что завладела ею этим летом, но ненадолго…

Как только по утрам она смогла оставаться одна, любовь охватывала всю её душу, не поддаваясь никакому анализу, приведя в полное замешательство, не имея под собой абсолютно никакой логики.

«Ведь к ней пришла любовь просто так, откуда-то сверху, словно спустились по небесной лестнице, без разрешения проникнув в открытую дверь её сердца…»

Она вспомнила, как однажды в продуктовом магазине Влад приревновал её к мужчине с небольшим волосяным покровом, который посмотрел на неё немного излишне «как-то не так». Тогда она заверила его, что повода для волнений нет и ей отродясь не нравятся бородатые мужчины.

«Не нравились, да божий промысел…»

«А у Жени она мужественная, правильная, роскошная…» И то, что она чувствовала, простиралось не к отдельной бороде, а к нему в целом.

Марусе не дано было знать, что борода навеет ей сильные чувства, к человеку, которого и толком не знает и с которым она никогда не будет вместе…

Схватившись за листок бумаги, она живо написала обращение к Жене, что пришло ей на ум: -

…

«Нам «НИКОГДА» не быть с тобою! Любить божественной любовью,

В одной постели просыпаться и долго, нежно целоваться.

Быть кем-то, частью, что-то значит, в судьбе у каждого из нас,

И будет ли один хоть шанс!?

Ты протяни свою мне руку, ты посмотри в мои глаза:

– Мне трудно пережить разлуку, не говори мне: – «НИКОГДА!»

Но, я скажу: – Для счастья мало, так мало надо для двоих,

Иметь чудесное пространство, где есть и я, где есть и ты.

Да не тоскует моё сердце, нас параллели развели,

Мы в разные заходим двери. Не быть нам вместе – вопреки!

Да не смотри с укором строгим, мне и самой не по душе,

Люблю я даром обретённым, все мысли только о тебе!

Как знать, насколько постижимо, остыть душой под чёрным льдом?!

Давай разлюбим осторожно. Оставим всё, всё на потом!

Но, вру я! Ты не верь ни капли!

Из сердца вырвать кровь и плоть!

Мне проще было бы погибнуть, чем умертвить свою любовь!»

…

Записав свою поэзию, она сложила лист в несколько раз и спрятала в самое надёжное место.

Посмотрев на часы, Маруся заторопилась за Соней в детский сад. Первый месяц её дочь ходила на не полный день.

От тщательного взгляда Влада ничего не ускользало. Заезжая домой без предупреждения, как бы на обед, он первым делом бросался смотреть, что делает его Маруська дома и чем таким занимается…

– Ты перестала меня целовать! – заявлял он ей, – и с чем это связано?

– Ни с чем…, – бесстрастно отвечала Маруся. – Ты ведь постоянно работаешь, а я по хозяйству. Подумываю тоже устроиться на работу.

– Телефон твой где? Дай сюда! – потребовал Влад, разведывая улики, страдающий время от времени возникающим приступом ревности.

– На комоде, в детской комнате.

– То-то я звоню тебе, а ты трубку не берёшь!

– Я не слышала.

Владислав не поленился и сходил за телефоном. Скрупулёзно изучив его, не найдя, что могло бы скомпрометировать жену, остыл.

– Я видел у тебя тетрадь какую-то. Что ты в ней пишешь?

– Что пишу, то моё.

– Где она лежит?

– Прекращай играть в детектива. Выкинула!

Влада, зажёг её ответ, и словно какая ищейка, он сразу сообразил, где найти.

– Здесь слова какие-то, просто слова, – разочаровался муж, бегло пересмотрев Маруськины записи. – Не понимаю, ты чего, какой-то ерундой занимаешься, – произнёс он не удовлетворившись.