Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

— Какое? Или это секрет?

— Нет. Не секрет.

Он сунул руку под стол, выдвинул ящик и вынул оттуда небольшой камушек.

— Удивительно, но это тоже, в определенном смысле, орудие преступление. Его обнаружили 29-го сентября на улице Усиевича.

Я непроизвольно вздрогнул. И прокурорский это явно заметил.

— Именно этот камень стал причиной гибели гражданина Гайдара, внука того самого Гайдара, что был известным писателем. Считается, что камушек просто вылетел из-под колеса проезжающего мимо грузовика и попал потерпевшему прямо в висок. Несчастный случай, непреодолимое стечение обстоятельств. Так, собственно, эту смерть и квалифицировали, и уголовное дело, понятно, не возбуждали. Вроде всё правильно, всё как обычно, но потом случилась одна закавыка, — следователь взял камень, повертел его в пальцах и положил обратно на стол. — Эксперты нашли на нём не только кровь гражданина Гайдара, но и хорошо сохранившийся отпечаток большого пальца чьей-то руки. Чьей? Вот тут начинается самое интересное. Этот отпечаток на сто процентов совпал с таким же, оставленным на портфеле убитого гражданина Попова. Такие вот пироги, Андрей. Такие вот пироги…

Аркадий Иванович убрал камень в выдвижной ящик и внимательно посмотрел на меня. Прямо как Мюллер на Штирлица, застуканного с поличным на чемодане русской радистки.

— Вы что, и вправду считаете, что это я его ухайдакал?

Следователь хмыкнул.

— Я пока ничего не считаю. Но факты — упрямая вещь, и все они сейчас против тебя.

Я молчал. Сказать было, действительно, нечего. Но признаваться в том, что не совершал… Нет уж, на это я не подписывался…

— Не знаю, откуда на этом камне мои отпечатки, объяснить это никак не могу, но гражданина Гайдара я не убивал — это точно.

— Жалко, — покачал головой Аркадий Иванович. — Жалко, что ты не хочешь ничего объяснять, а я, соответственно, не могу не учесть при расследовании все эти… внезапно открывшиеся обстоятельства. Просто пойми, за убийство Попова ты получишь очень серьёзный срок, но если будет доказан ещё один эпизод, с гражданином Гайдаром, вместе это потянет на высшую меру. Хотя, безусловно, имеется и такой вариант, что дело у нас заберут и передадут в КГБ…

На этом месте я снова вздрогнул, только теперь мысленно, взяв себя в руки и постаравшись не проявлять эмоций, как минимум внешне.

— …Практически одновременные убийства двух видных учёных-экономистов, совершённые без явных мотивов — согласись, это наводит на размышления. А вдруг их убили по неким идейным соображениям? Вдруг это результат деятельности какой-нибудь тайной антисоветской группы?

— Глупость какая-то, — пробурчал я, поёжившись.

— Может, и глупость, а может, и нет. В любом случае, мне бы хотелось, чтобы это дело осталось в нашей епархии. Поэтому я и предлагаю тебе… своего рода сотрудничество. Ты говоришь, кто тебя на это подбил, я — переквалифицирую твою статью на более лёгкую, например, 106-ю «по неосторожности» или на 108-ю «нанесение тяжких телесных».

Я сделал вид, что задумался.

— Уверен, тебя просто используют, — не унимался следователь. — И вероятней всего, что втёмную. Кто? Зачем? Рано или поздно мы это всё равно узнаем. Но с твоей помощью это получится гораздо быстрее. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

— Да. Я понимаю.

— И?

— Я должен подумать.

— Отлично, — Аркадий Иванович убрал со стола пакет с недоеденными бутербродами и взялся за телефон. — Конвой в двести пятнадцатую, — после чего опять посмотрел на меня. — Завтра и послезавтра допросов не будет. Времени у тебя — до понедельника…

В камеру я вернулся аккурат к ужину. После прокурорских бутербродов заставить себя хлебать местный «борщ» и заедать его недоваренной кашей было почти невозможно. Однако и отказаться от планового приёма пищи — в глазах сокамерников это выглядело бы весьма подозрительно. Пусть тюремная пайка не амброзия и не нектар, но если охота жрать (а жрать за решёткой охота всегда), сожрёшь что угодно, ещё и добавки попросишь. Поэтому я и не стал строить из себя привередливого барчука, а слопал всё, что налили в миску зэки-раздатчики, уже осужденные, но отбывающие свои сроки в следственном изоляторе, а не в колониях.

Сам ужин прошёл в молчании. Время до планового отбоя — тоже. Самсон штудировал какую-то потрепанную книжку из тюремной библиотеки, «новенький» и пацан (лишь через сутки после ареста выяснилось его погоняло — Чуря) о чем-то тихо шушукались возле окна и недобро поглядывали на меня и Самсона. Я тогда не сразу сообразил, что «это жжж неспроста» — думал о разговоре в допросной и размышлял, как из всей этой дряни выпутываться.

Вариантов после беседы со следователем меньше не стало, но в голове они уже начали упорядочиваться.

Откуда следак узнал про Гайдара и моё участие в происшествии? Пускай он меня и купил на камень и отпечатки пальцев, но документов ведь не показал. А их, вполне вероятно, может вообще не быть, и всё это не больше, чем блеф. Уверенности, что на вылетевшем из-под колёс камушке могут найтись хоть какие-нибудь отпечатки, нет никакой.

Впрочем, я не эксперт и могу ошибаться.