Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

Начавший моросить дождь делал зеленоватую бронзу темнее, чем есть. Фигуры словно бы становились моложе, такими, какими их и задумывал скульптур, как будто их отливали совсем недавно. А вот постамент, наоборот, «постарел». Покрытый дождевыми потёками, он выглядел неопрятно. Ярким контрастом к нему казалась стоящая рядом девушка. Одетая в длинное светло-бежевое пальто, она смотрела на текущую под мостом воду.

Секунд через пять девушка подняла голову, и я буквально замер на месте.

Пусть до неё было далеко, метров, наверное, сто, но я был готов поклясться, что это…

Дождь явно усилился. Я несколько раз моргнул, протёр от влаги лицо, тряхнул головой и снова взглянул на мост. Девушки не было. Только вздыбленные на постаментах кони и пытающийся их укротить человек.

Неужели мне это только привиделось?

Подтянув ворот бушлата повыше, я развернулся и медленно побрёл в сторону от моста. Холодный питерский дождь даже не думал слабеть, но я о нём просто забыл. Шёл и шёл мимо чугунного ограждения, за которым плескались волны, а свинцового цвета вода расходилась кругами под мелкой дождевой моросью. Капли стекали за воротник, хлюпали под ногами лужи, наливались тяжестью промокшие внизу джинсы. Мысли в голове путались, мелькали калейдоскопом, складывались в непонятные картинки и образы. Мои шаги замедлялись, а потом, неожиданно для себя, я и вовсе остановился.

Сомнения длились недолго, всего пять секунд, не больше.

Резко развернувшись на месте, я бросился обратно к мосту.

Она не могла, никак не могла уйти далеко, и я обязательно должен был её догнать.

Зачем?

Не знаю.

Просто должен и всё.

Почти полчаса я метался по Невскому и прилегающим улочкам, заглядывал в лица прохожих и искал ту, с которой расстался навеки…

Тщетно…

Вокруг были только дома. Тёмные, давящие своим холодным величием, затянутые пеленой не прекращающегося ни на секунду дождя. Продрогший, промокший до нитки, я брёл под хмурым питерским небом и слушал, как барабанят по крышам и козырькам дождевые капли, как журчит стекающая по водосточным трубам вода, как тихо скрипят раскачивающиеся под ветром деревья…

Я не чувствовал грусти, не чувствовал и облегчения. Я просто шлёпал по лужам, не обращая внимания на усталость и, казалось, уже давно забытое ощущение какой-то светлой тоски по безвозвратно ушедшему прошлому. Шёл, слушая этот бессмысленный дождь, внимая его бесполезным намёкам, а в голове в режиме нон-стоп крутилась ещё не написанная в этом времени и в этой жизни мелодия…

Я снова слушаю дождь, я вижу эти глаза.

Я знаю, что ты уйдёшь и, может быть, навсегда

По лужам в длинном пальто, храня улыбку свою.

И не узнает никто, за что я дождь не люблю… [2]

Да, мне и вправду не нравился этот дождь, не нравился накрытый им город, не нравилось выпяченное напоказ желание помочь всем и каждому, желание говорить, нашёптывать на ухо и быть постоянно рядом, без всякого шанса спастись…

Глупо, но я сейчас хотел одного — чтобы она опять была рядом…

Опять ты рядом со мной. Мы говорим о дожде.

И больше нет ничего, и всё забыто уже…

* * *

Замок щёлкнул, дверь гаража отворилась.

— Ну что, есть?

— Туточки. Ща лепестричество включим, сами увидите.

Щерба перешагнул порог и скрылся в потёмках. Секунд через десять в помещении зажёгся свет.

— Вот. Всё, как шеф говорил.

Заскрипели воротные створки.

Двое оставшихся снаружи парней довольно осклабились.

Двадцать четвёртая «Волга». Чёрная. Номер на ЛЕН. Круче и быть не может.

— Ну чё? Загружаемся? — Щерба открыл водительскую дверцу и вопросительно посмотрел на приятелей. — Кто за рулём?

— Я, — откликнулся Лысый. — У меня тут две тётки живут. Я в Питере, как рыба в воде.

Подельники спорить не стали. Проехаться за рулём представительской «Волги» — это, конечно, понто́во, но для сегодняшней акции знание города, безусловно, важнее.

— А сторож не засечёт? — поинтересовался Витёк, когда машина выкатилась из гаража, а Щерба пошёл закрывать ворота.