Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

— А хочешь узнать про неё? — внезапно спросил он секунд через двадцать.

Я слегка повернул голову в его сторону и молча пожал плечами.

Приказано — сам расскажет. А разводить меня на эмоции нечего. Чай, не пацан сопливый.

Так всё и вышло. Не дождавшись ответа, Смирнов начал рассказывать сам…

Среда. 15 декабря 1982 г.

Как это всегда и бывает, «карантин» закончился неожиданно.

Обычное дело. Ждёшь, ждёшь, готовишься к самому худшему, ругаешь судьбу-злодейку и обстоятельства, по которым тебя заперли в четырёх стенах, думаешь, как это тяжко — изо дня в день испытывать свою волю и дух, и вдруг — бац! — всё внезапно заканчивается, словно по волшебству, без всяких усилий со стороны несчастного «узника».

Вестником моей скорой свободы стал Ходырев-младший. Он появился в квартире днём, через четыре часа после Смирнова. Честно сказать, его появление стало для меня неожиданностью. Привык уже общаться с одним Михаилом, а тут ни с того ни с сего новое лицо, да ещё и с важным известием:

— Пляши, Андрей Николаевич! Тебе письмо из Прокуратуры!

И хотя это было совсем не письмо, а постановление, и не из Прокуратуры, а из другого ведомства, но я, так уж и быть, уважил «гражданина начальника» — сделал вид, что жутко обрадован тем, что из всесоюзного розыска меня, наконец, убрали, а уголовное преследование прекратили в связи с непричастностью и по основаниям, указанных в пунктах… бла-бла-бла-бла…

В текст я особо не вчитывался, хватило и общего вывода: «невиновен».

— Ну, и чего теперь делать?

— Чего-чего? Возвращайся назад в общежитие, — пожал плечами майор. — Ну, и учёбу, соответственно, продолжай.

— А…

— А по другим вопросам мы будем беседовать завтра.

Ну что ж, завтра так завтра. Меня это более чем устраивало.

Впрочем, радовался я рано. Товарищ майор, по свойственной всем «чекистам» манере, усыпив мою бдительность добрым известием, сразу же попытался подловить меня на «горячем»:

— Слушай, тебе фамилия Собчак о чём-нибудь говорит? — и тут же, не давая опомниться. — А Березовский, Кох, Бурбулис, Коротич, Ельцин?

Однако не на того напал. Ведь, как говорили опытные сидельцы, «пять лет отсидки пяти университетов стоят». Я, конечно, пять лет не сидел, но даже недели вполне хватило, чтобы понять: с товарищами из органов ухо надо держать востро, даже если друзья…

— Собчак?.. Нет, не слышал. А из других я только про Коха знаю. Туберкулезные палочки так, по-моему, называются.

Секунд пять Ходырев сверлил меня пристальным взглядом, а потом просто отвёл глаза, словно ничего и не было.

— Ладно. Давай собирайся, а я пока пойду машину проверю.

— Зачем?

— Ну, у тебя же, наверное, много вещей. Пешком в одну ходку не донесёшь, а на машине удобнее.

Я покачал головой.

— Не надо машину. Шмоток у меня мало. Как-нибудь сам доберусь.

— Сам так сам. Была бы честь предложена, — не стал спорить майор. — Но только учти. Завтра тебе надо быть на бильярде. И это не предложение. Это, считай, приказ.

Я тоже решил не спорить. Хотя, безусловно, мог бы. Во-первых, потому что он мне совсем не начальник, а во-вторых, в будущем на такого рода заходы требовалось отвечать той же монетой. Ведь, по большому счёту, вопросы, которые мне были заданы, преследовали чёткую цель: выяснить, имею ли я хоть какое-нибудь отношение к этим гаврикам?

Судя по наличию в списке товарища Ельцина, все они недавно преставились.

Плакать по ним я, конечно, не собирался. В моём ещё не свершившемся будущем каждый из них заслуживал наказания. Вот только судить их мне уже не хотелось. Кто знает, какое оно теперь будет, это самое будущее?

Единственное, что действительно напрягло — это упоминание Собчака. Даже интересно, когда он конкретно помер? Неужели во время моей поездки в город трёх революций?

— А хочешь узнать, что это были за люди? — небрежно поинтересовался Ходырев минут через десять, когда я уже собрал все вещи и начал запихивать их в рюкзак.

— Люди? Какие люди?

— Те, про которых я спрашивал.

Я оторвался от сборов и уставился на майора.

— Ну… было бы любопытно.

— Все они умерли. Причем, недавно, в течение месяца. И не просто умерли, а были убиты с применением одного и того же оружия. Пятеро выстрелами в упор, шестой более хи́тро, но без стрельбы там тоже не обошлось.

— И что за оружие? — изобразил я вежливый интерес.

— Пистолет Тульский-Токарев, иначе ТТ. Раньше он ни по каким базам не проходил, ни заводским, ни военным, ни милицейским.

— А за что их убили?

— В том-то и дело, что непонятно, — вздохнул Ходырев и снова очень внимательно посмотрел на меня.

— Меня что ли подозреваете? — состроил я удивленную мину.

— Да нет, конечно, — ещё раз вздохнул майор. — Как минимум, на троих у тебя полное алиби. А поскольку оружие во всех случаях идентичное, к гибели остальных ты вряд ли причастен. Просто все эти эпизоды уж очень похожи на те, за которые тебя пытались привлечь.

— Попов и Гайдар?

— Да.

Я сделал вид, что задумался.

— Но ведь Попова с Гайдаром не из пистолета убили. С последним вообще, как я понял, просто несчастный случай случился.