Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

— В принципе, у нас всё готово. Если сегодня накладок не будет, можем уже назначать дату обратного переноса.

Смирнов ненадолго задумался.

— Сегодня у нас суббота, у них среда. Тянуть, я полагаю, не стоит. Надо только, чтобы у них там был выходной, а у нас середина недели. Вывозить Андрея из больницы в рабочий день менее заметно, мне кажется. Когда там идут основные выписки?

— Вроде по пятницам.

— А перевозки в другие больницы?

— Эээ, Жанна говорила, что вторник-среда.

— Отлично. Значит, предварительно намечаем на девятнадцатое. У нас тут будет среда, а у них… воскресенье.

— Согласен. Девятнадцатое — нормально.

— Прекрасно. Так и запишем.

Михаил Дмитриевич открыл песенник и начал писать.

— А они-то сами успеют? — неожиданно забеспокоился доктор наук.

— Не будут успевать, сообщат, — отмахнулся «чекист». — У меня тут, кстати, ещё одна мысль появилась.

— Какая?

— Я тебе о ней неделю назад говорил. Про носители информации.

— Ну да, помню. И что?

— А вот что!

Смирнов ухмыльнулся вынул из кармана две магнитофонных кассеты.

— Тридцать лет в тумбочке запечатанные лежали. Мне их приятель из Третьего Главка как раз в 82-м, в августе подогнал. «Агфовские», из ГДР привез, он там в командировке был, в Группе Войск.

— И не рассыпались? — усомнился Синицын.

— Сам удивляюсь. Я их ещё в понедельник открыл, нашёл старый кассетник, проверил. Оказалось, всё в норме, звук держат.

— И что ты на них записал?

— На одну себя. Типа, разные мысли об экономике и политике того времени. А на вторую — тот самый компромат, о котором просил Андрей.

— Не понял. Какой компромат?

Михаил Дмитриевич «зловеще» усмехнулся.

— Ты, Шура, даже не представляешь, сколько наши руководители-перестроечники наговорили всего после 91-го про коммунизм, партию и Советский Союз. И если эти их постсоветские речи правильно скомпоновать, получится настоящая бомба. Весь Комитет по этой теме будет работать. Полный набор особо опасных государственных преступлений, от 64-й по 88-ю включительно. Измена Родине, шпионаж, разглашение тайны, террор, вредительство, призывы к изменению строя…

— Так ты, значит, взял это всё из сети и перенес на плёнку? — догадался Синицын.

— Ага, — кивнул фээсбэшник. — Так что давай, готовь-ка свою шарманку. Прямо не терпится поскорее это всё отослать.

— Не беспокойся. Отправим всё в лучшем виде.

— Да я и не беспокоюсь. Я просто завидую себе тамошнему. Какой же это, блин, кайф: по-честному засадить или даже перестрелять всю эту шоблу. Да даже и просто вышвырнуть их с насиженных мест — разве это не результат?

— Результат, Миш. Ещё какой результат! — улыбнулся профессор. — Но только о главном нам забывать нельзя. Главное для нас — это Андрей. А остальное всё — как получится…

Глава 10

— Здравствуйте, ТОВАРИЩ Свиридяк, — «Юрий Павлович» специально выделил это слово. — Как ваше драгоценное?

— Спасибо. Уже не кашляю, — усмехнулся Степан Миронович.

— Ну и прекрасно, — кивнул собеседник, вынимая из рюкзачка свернутый полиэтиленовый пакет.

Подполковник с интересом следил за действиями конфидента.

— Па́литесь, Джордж. Ох, па́литесь, — покачал он головой, когда тот достал из пакета внушительную пачку денег и протянул «чекисту».

— На чём? — заинтересовался контакт.

— На пакете, — пожал плечами Степан Миронович, пряча деньги в карман. — У нас и обычные-то стирают и потом сушат, чтобы ещё раз воспользоваться, а у вас фирменный, с иностранными надписями и картинками, но обращаетесь вы с ним так, словно это какая-то безделица. Для вашего здешнего уровня это совершенно непозволительно.

— Спасибо. Учту на будущее, — засмеялся американец…

Новая встреча, как и все предыдущие, происходила на одной из дальних спортивных площадок «Лосиного острова». Из-за пронизывающего холодного ветра других физкультурников в этой части парка не наблюдалось, поэтому откровенному разговору никто не мешал. А разговор был действительно важным, почти судьбоносным…