Три холма, охраняющие край света

Прошло месяца два. Юристы, хренисты, нотариус, хренариус. Я в этом ничего не понимала, да мне и не говорили. Дядька Серёга вылез из своего подвала, выпил бочку рассолу, сменил тельник на смокинг и подался в столицу. Синеоков каждый день бегает, требует отказа - папа, мол, у него в долгах, как в шелках, ему «Твердь», а нам бабкин сундук с календарями за сто лет. Матушка подсуетилась, за три дня продала квартиру - и тоже в Питер. Я, говорит, ещё ни фига не старая, а ты уже девочка большая. В интернате последний год перекантуешься. Мать у меня красивая - ведь у Антон Иваныча всегда всё самое лучшее! Барыня прислала вам голик-веник да сто рублей денег. И ни в чём себе не отказывай. Ух, как я их всех ненавидела тогда - и Синеокова, и матушку, и Дядьку Серёгу!

Ну, тут начинается душещипательный сериал «Маленькая принцесса». Да это же ваша классика! И теперь на мне, девчоночке, родимый город Малютин отыгрывается за папу по полной программе! Статейка в коммунячьей газетке - «Фоллаут угольной царевны». Гетры серые носила, шоколад «Миньон» жрала? Носи, буржуйская доченька, казённый секонд-хэнд, жри, буржуйская доченька, казённую перловку. Это вроде вашей овсянки, только ещё страшнее. Классовое чутьё вдруг у них у всех обострилось по самые картохи. Вот тебе и ночные клубы, вот тебе и гавайский загар, а вот тебе и шубка от Фенди. Ношу. Жру. Молчу. Физрук интернатовский за пазуху лезет - страсть ровесников не ищет! А годиков мне, лорд нерусский, четырнадцать - я же дважды через класс перескакивала. Нет, девушка, нынче никакого тебе экстерна - выпускной класс! Вообще скажи спасибо, что в школе оставили той же самой! Сколько им папа денег перетаскал - больше, чем попам. И те самые учителя, что мне в рот заглядывали, тоже начинают меня грубо прессовать. И директриса, Мотькина Аэлита Панкратовна, мимо не пройдёт без замечания и взыскания. Мало того, друг-Синеоков и художественную школу прикончил - аренду им повысил. Из-за меня, представляешь? И пошли мои седые алкаши-наставники солнцем палимы - и Шепелевич, и Капеля, и Виктор Леонтьевич Герц - а кто он такой, не тебе объяснять. Из-за меня! И кем я себя должна чувствовать? Ну, от чудных стариков я никаких упрёков не слышала, не те они люди. А ребята косяка давят - вчера им Леди была прелесть, а нынче Леди им геморрой. Из секции тоже попёрли за то, что физруку пальцы сломала. Сэнсэй сказал, что я порчу всему коллективу карму. Я и виноватая вышла, что он не умеет правильно блок ставить! Зато в гипсе за пазуху не полезешь, и вторую руку ему жалко. Ну, а что подруги бывшие вытворяли - ты не поймёшь ни как герцог, ни как мужик… Но слёз моих всё равно никто не увидел, даже казённая подушка. Только шпана и вела себя порядочно.

Тут я вплотную задумываюсь, не заглотить ли мне двадцать стандартов седуксена и не запить ли их уксусной кислотой. Кругом семьсот, как папа говорил. Но ещё он говорил, что самоубийца - это тот, кому надоело служить санитаром в дурдоме, а людей без присмотра оставлять нельзя, иначе они всё здесь разнесут. Ладно, возьму подожгу я напоследок ихний сиротский приют, как положено Злодейке Злодеевне из сериала…

Но не дошло у меня до пакли с керосином, хоть они и имели место. Возвращается Дядька Серёга. Трезвый, как аятолла Ибани! Я ему чуть морду не расцарапала, а он меня из интерната забирает, физруку вторую руку ломает, переселяет меня на дачу, которую я видеть, сам понимаешь, не могу. Дача, оказывается, на него была записана, и теперь он не бомж-краевед, а законный домовладелец. И он каждый божий день возит меня в школу на своём страховидном «Додже». И ждёт, когда я там отмучаюсь. Настоящий «додж три четверти»! Иначе до города не добраться. Где взял колёса - молчит. Видно, нашёл какую-нибудь папину заначку. Они же иногда тут гудели по-холостяцки. Вертикалка у него меркелевская на заднем сиденье, потому что Синеокова с претензиями никто не отменял. И я тут начинаю понимать, что Сергей Иваныч Турков, когда не пьёт, ни в чём своему младшему братику не уступает, а за племянницу порвёт любого на ваш британский «Юнион Джек».