Три истории об Алекзандре

Стоя у походного жилища, я невольно залюбовался искусной работой вышивальщиц: каждое из восьми полотнищ шатра цвета луны украшала морда белого волка. Утренний свет играл на драгоценных каменьях, вшитых в корону, венчающую голову оборотня, а неугомонный ветер трепал шелковый треугольник флага на пике и серебряные кисти, украшающие концы полотнищ. Вечером картина изменится. Благодаря огню, разожженному внутри шатра, морды зверей поменяют цвет с белого на матово-прозрачный и их освещенный контур можно будет наблюдать из любого уголка Пустоши. Даже от легкого дуновения ветра полотнища придут в движение, оживляя тем самым волчьи головы, которые то страшно оскалятся, то замрут в ожидании следующего порыва. Но ни один из тех, кто обратит внимание на шатер лунного цвета, не забудет взгляда восьми волчьих голов. Куда бы он не отошел, обязательно почувствует на себе напряженный взгляд искусно вышитого оборотня. Днем глаза хищников, выполненные из неограненных алмазов, вспыхнут снопом света под лучами Флеймода, а ночью — загорятся от огня многочисленных факелов.

Прервав раздумья, я усмехнулся. Сам стал похож на завороженного чудом человека: где бы я не находился, мой взор устремлялся в сторону шатров княгини фейри, о чем бы я не думал, все самые серьезные мысли разрушали воспоминания о прекрасной женщине, едущей мимо волчьих земель. Здесь, в демтеррии, мой медальон постоянно давал о себе знать. Если тело обжигало, значит его собрат где-то близко. И сейчас я был разбужен его огнем.

Когда полог шатра тронула изящная рука, я напрягся. Было из-за чего. На свет встающего Флеймода выходила прекрасная княгиня фейри. Багряный восход контрастировал с бледностью ее лица, делая женщину в плаще еще более хрупкой. Неуловимое движение, и шелковистые волосы накрыл богато расшитый капюшон. Я успел заметить сосредоточенный взгляд и плотно сжатые губы. Прибавьте сюда нервное скольжение ладони по тяжелым складкам плаща, желание слиться с толпой, за считанные мгновения запрудившей пространство между шатрами. Вот описание всех признаков тайны, насторожившей меня и подтолкнувшей идти за той, что в последнее время занимала мой ум. Куда стремится загадочная княгиня? Свидание в столь раннее время?

Она шла к намеченной цели, ловко лавируя между проснувшимися гостями нового Лорда, иногда вовсе пропадая из поля зрения, но нюх ликана не позволял ей затеряться. Я всегда находил нежный аромат, возбуждающий воспоминания. Здесь, рядом с Илис, я острее замечал ее сходство с сестрой. Ариэль всегда пахла лесом, умытого дождями, утренними цветами и пряностью зрелых трав. Я словно в живую увидел распахнутые глаза моей Ариэль в тот момент на Корр-У, когда притянул ее для последнего поцелуя. Он казался сладким и пьяным, в отличие от тех, что я получал насильно. Знать бы мне тогда, что наши совместные ночи сочтены, я бы отказался от настойчивого покорения гордячки, ломающего ее. Но я хотел всё и сразу. Нетерпение ликанов, их неудержимость в решении дел нашли свое отражение в родовом гербе. «Всё или ничего» гласит девиз «Лунных волков», полностью получивший подтверждение, благодаря событиям последних лет. Я хотел всё и в итоге остался ни с чем. Пора возвращать утерянные позиции. Один из пунктов моего дерзкого плана включал в себя союз с фейри. Хватит делать ошибки. В этот раз разум возобладает над чувствами. Ариэль нет и любовный болезненный дурман, плотно взявший меня в плен при первой же встрече с ней, рассеялся с осознанием ее смерти.

Громадина сторожевого форта поглотила женщину, спрятав ее в своей тени от хищных лучей Флеймода. Скользнув следом за Илис, я услышал ее торопливые шаги в гулком пространстве пустых помещений, скрип каменной крошки под ногами, затаенное дыхание.

Светлый плащ мелькнул в самой темной части форта, едва освещенной огнем факела. Ни одного постороннего запаха, указывающего на то, что княгиню кто-то ждет. В этом крыле каменного строения находились только мы. Чем ближе я подходил к застывшей фигуре, тем большую боль доставлял пылающий медальон. Когда жжение оказалось нестерпимым, я, повинуясь внутреннему порыву, сдернул кругляш с шеи, порвав резким движением цепь, и протянул его княгине. Тонкая струйка крови из пореза потекла за воротник, изуродовав белизну рубашки и изменив запах воздуха.

— Я пришел вернуть вам вашу вещь.

Считанные песчинки времени, ухнувшие в воронку небытия — столько мне хватило, чтобы понять: все мои чаяния и надежды, связанные с Илис есть миф, родившийся в моей больной голове. Я стоял в шаге от нее, но между нами не возникло ни малейшего притяжения, разряда тока или ментального призыва, который я ощутил, впервые встретившись с Ариэль. Мои чувства были мертвы и не отвечали ни на внешнюю схожесть женщин, ни на одинаковый запах тел. Илис не Ариэль. Пришло осознание того, что, глупо потеряв желанную женщину, я навсегда лишился способности любить. Открывшаяся правда убивала. Только злость, клокотавшая в груди, поддерживала во мне жизнь и стремление восстановить то, что было разрушено.