Три дня без чародея

Вот когда пошло веселье! Не глядя по сторонам, отмахиваясь от попадавшихся на пути болотников как от мух, едва ли замечая, сколь сокрушительны его отмашки, и уж подавно не видя опасностей, Упрям несся по пятам навя с топором, покусившегося на его котел, и сыпал отборными проклятиями вперемежку с обрывками заклинаний. Прочие нави пытались достать его с боков и со спины, но ученика чародея надежно прикрывали упыри. А болотники, озабоченные нежданным противником, слишком поздно заметили, как стремительно тают их ряды. Уйти удалось пятерым или шестерым, в том числе и шаману, однако никого это уже не волновало.

Бой окончился. Скорит подсчитал потери. Пять упырей оставили мир безвозвратно, остальных еще можно склеить, если добыть свежей крови до рассвета. Здесь, в Перемыке, это нелегко. Сам он держался на ногах, но и только. Зато — победа! Старик Нещур теперь обязан упырям… правда, не им одним.

Владыка Города Ночи отыскал глазами Упряма. Парня тошнило. Держа меч на отлете, подальше от себя, он ожесточенно опустошал желудок. Видно, разглядел, что творит с живыми существами чудо-клинок. Нави, конечно, нелюди и жалости еще никогда заслужить не ухитрялись, но смерть всех уравнивает. Зрелище и по упырьим меркам было не из приятных.

Дверь избы распахнулась, и Нещур, держа наготове магический посох, вышел за ворота. Скориту показалось, что и он слегка позеленел, обозрев поле боя, но нервы у волхва были покрепче.

— Скорит! Спасибо, что пришел на выручку, одному бы не устоять. Чем я могу тебе помочь?

Владыка Города Ночи оглядел своих сородичей. Эх, кровушки бы попросить! Не у самого старика, конечно, но он мог бы замолвить слово в городе, а уж упыри заплатят! Скорит в этом отношении был болезненно честен (да и Договор, будь он проклят, обязывал). Волхву бы не отказали… Однако это была бы со стороны Нещура услуга, то есть они бы сочлись, а Скориту требовалось другое.

— Я надеюсь, Нещур, ты не забудешь о своих словах, — торжественно произнес он. — Ибо Детям Ночи и, правда, нужна помощь. Но в двух словах об этом не расскажешь.

— Я понял тебя, — помедлив, кивнул старик. — Не беспокойся, я умею платить долги. Но могу ли я что-нибудь сделать для твоих бойцов?

— Ничего не нужно, — сжав зубы, процедил Скорит.

— Я вижу раненых, — нахмурился Нещур. — Они умрут на рассвете…

— Мне это известно, старик, — оборвал упырь и подозвал двоих сородичей. — Поспешите в Перемык. Найдите головное капище, поговорите с волхвами. Скажите им, что они у нас в долгу — мы Нещура для города сохранили. Договоритесь о покупке молодой крови. Вот, возьмите. — Он отстегнул от пояса кошель и протянул упырям. — Эти деньги можете отдать вперед людям, которые согласятся нам помочь. Идите — и возвращайтесь поскорее. Рассвет близок.

Упыри, поклонившись, исчезли во мраке — так, по крайней мере, показалось Нещуру. Старик покачал головой:

— Как знаешь, Скорит… А кто это с тобой?

— Это… так, пролетал тут мимо, — поморщился упырь.

Нещур со вздохом подошел к пареньку.

Тому было плохо. Очень плохо. Его все еще тошнило, хотя, казалось бы, чем уже? А еще он кашлял, чихал и… плакал. И голова у него трещала — не передать.

Волхв медленно поднял руку к затылку Упряма, обволакивая его успокаивающим теплом и погружая в спасительное забытье.

* * *

Придя в себя, Упрям не сразу смог пошевелиться. Доводалось ему болеть, но чтоб так… Ужасная картина побоища по-прежнему стояла перед глазами, отнюдь не добавляя жизнерадостности. Нет, хватит с него! Мечи созданы для воинов, непосредственно этот — для князя, и пусть все так и остается. Его, Упряма, дело мирное — заклинания составить, зелья смешивать, заговоры раскрывать…

Он лежал в полутемной горнице, раздетый и укутанный в меха. Горло саднило, в носу свербило и так далее — полный набор, однако чувствовал он себя малость получше. Апч-хи-и!!! Вот так, не радуйся раньше времени… Кхе-кхе-е! Ой, голова, голова-а…

В поле зрения возник Нещур — морщинистый, сухонький, усталый.

— Очнулся? Что ж так рано? Тебе бы, малый, до вечера полежать.

— А я… кхе-пчхи-ой!.. Сколько времени сейчас?

— Да рассвет только брезжит. Ты лежи, лежи.

— Дедушка Нещур, мне-кхе никак нельзя, мне утром-пчхи-ой… надо в Дивном быть. Ох…

— Именно, что «ох»! Как тебя только Наум отпустил, пьяного и простуженного?

— Это не он… это я сам. Уже в дороге, — сознался Упрям.

— Смертная молодежь! — презрительно фыркнул рядом знакомый голос. — Вот они, нынешние нравы: вырваться из-под опеки, чтобы тотчас пуститься в пьяный разгул и непременно навредить своему здоровью!

Как же, Скорит! Что-то очень уж бодрый. Скосив глаза, Упрям увидел, что владыка Тухлого Городища возлежит у другой стены в обществе двух здоровых, но бледных парней с лихорадочным блеском жадности в глазах.

— Помолчал бы уж, — не оглядываясь, сказал Нещур. — Cкажи спасибо, что я позволяю тебе и твоим родичам лечиться под моим кровом. Смею уверить, это не очень приятно.