Три черные колдуньи

– Мрачновато, – робко высказалась Жанна, сама в это время мало чем отличавшаяся по настроению от картин. Правда, живопись тут ни при чем, всему виной убийца и подозреваемые.

– Я согласна с Жанной, – придирчиво рассматривая работы, произнесла Гела. – Мрачно. Тоскливо. Скучно. Я бы назвала это новым течением: ужасы.

– Он так видит мир, – возразила Ирина Захаровна. – А ты, Гелка, не разбираешься в живописи.

– Уж я-то насмотрелась всего… – высокомерно хохотнула подруга мамы. – За эту мазню на Западе никто и полушки не даст. Он понятия не имеет, что такое живопись, абстрактная тем более. Удивляюсь, как нашим бездарям удается создать вокруг себя ореол гениальности?

Художник пригласил посетителей в соседний зал к накрытым столам, но и там фуршет проходил в окружении его же картин. Тосты произносились только в честь художника, похвалы лились рекой, как и шампанское. Жанна в это же время находилась далеко…

Как распутать убийство Нины? Или хотя бы точно выяснить, что никто из подозреваемых не имеет к нему отношения. Как? Неужели это нельзя сделать? А видеть Ирину Захаровну, Филиппа и Гелу, находить якобы мотивы, которые тут же рассыпаются в пух и прах, – невыносимо. И стоять с бокалом, украсив лицо вымученной улыбкой, нет никаких сил. На этих людей ничего нет, к ним не подобраться, они не подпускают к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Ценные выводы обычно делаются на основании чего-то, например: после разговоров, встреч, знакомств с друзьями и опять разговоров. Как сделать выводы, если ни Ирина Захаровна, ни Гела не идут на контакт, игнорируют ее? И до чего же с ними неуютно, холодно, как в этом зале.

Тронув за плечо Филиппа, Жанна зашептала:

– Мне пора. Я позвоню.

Он кивнул, мол, договорились, Жанна побежала к выходу. Только отъехав на большое расстояние от выставочного зала, она словно освободилась от пут. Нет, одной ей не справиться, это понятно. Но есть Вениамин, который уже дома и ждет ее. С ним Жанна чувствует себя защищенной, уверенной, он поможет, если только можно помочь в данной ситуации.

Вениамин открыл дверь и обнял Жанну, от него повеяло теплом, а руки казались сильными, в такие руки не страшно отдавать себя.

– Я соскучился, – после долгого поцелуя сказал он. – От тебя пахнет спиртным. Жанка, признайся честно: ты подпольный алкоголик?

– Немного, – рассмеялась Жанна и прижалась к нему. – На выставке поили шампанским, но я не пила, потому что за рулем, делала вид, что пью. Я голодная. Есть из чего приготовить?

– Иди отдыхай, а я разогрею утку, мама передала готовую.

– А твоя мама похожа на маму Филиппа?

– Не-ет, – расхохотался Вениамин, следуя на кухню. – Моя мама обыкновенная и необыкновенная одновременно. Она тебе понравится.

О, это уже намек на серьезные отношения, намек приятен. Жанна упала на диван, закинула руки за голову и выгнула спину. Хорошо-то как, спокойно. А запах идет из кухни – полный улет.

– Жестковатая, придется подождать, – крикнул Вениамин. – С голоду не умрешь?

– Не умру, – откликнулась Жанна.

Она поднялась и фланировала по комнате в поисках, чем бы себя занять. Но не кухней. Когда добровольно освобождают от плиты, кто же откажется? В прошлый раз она не обратила внимания на порядок, сегодня ее приятно удивила идеальнейшая чистота, на мебели ни пылинки.

Вот чем займется: альбомами с фотографиями, всегда интересно посмотреть и сравнить, каким был человек и каким стал. Жанна взяла с книжной полки увесистый альбом, присела на край стула. Первые фотографии рассмешили: Веня на них упитанный подросток и очень серьезный, а Филипп длинный, худой и страшненький. Она пролистнула несколько страниц. Эти снимки сделаны ближе к сегодняшнему дню. Свадьба Филиппа… Пикник…

– Все готово! – крикнул Вениамин. – Сейчас принесу…

Жанна непроизвольно повернулась на его голос, альбом чуть не выпал – удержала, но на пол посыпались фотографии. Жанна присела, подняла и… будто электрическим разрядом ударило, она задохнулась…

Послышались шаги. Жанна заметалась в поисках сумки, но поняла, что времени на это у нее нет, сунула пару фото в карман пиджака, остальные в альбом и вернула его на место. Вениамин нес на блюде нарезанную утку, от которой поднимался пар, попросил Жанну:

– Скатерть постели. На спинке стула висит.

Она повертелась, не сразу заметив скатерть в сине-желтую клетку, механически постелила, мысленно подыскивая причину для оправдания своего ухода. Тем временем Вениамин умчался на кухню, сразу же вернулся с подносом, на нем стояла ваза с апельсинами и яблоками, салатница и тарелки.

– Ой, чуть не забыла! – вскрикнула Жанна. – Ты не потерял конверт, который я оставила у тебя?

– Не имею привычки терять чужие вещи.

– Давай назад, завтра хочу отправить.

Вениамин подошел к книжному шкафу, взял конверт, лежавший сверху фотоальбомов, и отдал Жанне.

– Прошу к столу, – пригласил.

Жанна села, так и не придумав, как ей уйти отсюда, натянуто улыбнулась. Вообще-то еще есть время пошевелить мозгами – за ужином, но она здесь не останется в любом случае.

– Ну, рассказывай, – сказал он.

– Что? – якобы не поняла она.