Три черепахи

Вижу, по тротуару под нашими окнами ходит взад-вперед человек с серым кожаным чемоданом, из настоящей кожи. Костюм синий очень хорошо на нем сидит, фигура спортивная, может, немного грузноватая, лицо загорелое, волосы темные, коротко подстрижены. Ходит и на меня искоса посматривает, глаза прищурены, глядит из-под бровей, а брови густые и черные. Явно ждет кого-то. Ну а раз под окнами у нас — значит, кого-то из нашего дома. Интересный мужчина, думаю, такого раз увидишь — не забудешь. Очень, судя по выражению лица, независимый человек, самостоятельный.

Я перестала голову поднимать, а сама угадать стараюсь, кто он такой. То ли известный спортсмен, а может, летчик. Выглядит лет на сорок, но чувствуется, что моложе, — по походке, что ли.

Так он больше часу ходил и папиросу изо рта не вынимал, одну от другой прикуривал. И вот вижу: Игорь из-за угла, с улицы, появился. Увидел этого мужчину с чемоданом, остановился и как закричит: — Брысь!

Я думала, шутка какая-то, что он пугает кошку. А тот говорит тихо: — Эсбэ, дорогой, жив-здоров?

Чемодан поставил на тротуар, они с Игорем обнялись, и, вижу, на глазах у брата моего слезы. Потом входят в квартируа Игорь говорит:

— Вот, Оля, это Саша Балакин, мой довоенный друг, бывший Брысь.

Гость поправляет: — Почему же бывший? Бывшие — это гроши сплывшие. — И прибавляет, на меня внимательно глядя: — Я вас, Оля, знал, когда вам было лет пять. А вы меня не помните?

Я, конечно, не помнила.

— Не то слово — знал! — кричит Игорь. — Скажи лучше: кормил. Всех нас подкармливал.

А потом Игорь позвал из кухни Матрену и опять кричит так — ничего подобного с ним раньше не бывало: — Помнишь, Матренушка, Сашу Балакина, Брыся? Матрена тогда уж видеть плохо стала, шить и штопать совсем не могла, но Сашу узнала.

— Вон какой ладный вырос, — говорит. — Озоруешь все аль бросил? Он смеется.

— Бросил, Матрена, Вот деньжата завелись, надо им глазки протереть.

— Кабы не помереть, — Матрена говорит. Она любила в рифму отвечать.

— Ничего, мы культурно. Я культуры нахватался, как бобик блох.

У меня тогда мелькнуло в голове, что не идет Саше такое балагурство. Не то чтобы он развязно себя вел, но как-то раздваивалось впечатление. Будто в нем, как в футляре, сидел другой человек.

А он на меня посмотрел и вдруг говорит: — Извините за бобика, Оля. Больше не буду.

Я была поражена: как он мог так точно и быстро прочитать мои мысли? И сразу такое ощущение, что нет от него у меня никаких тайн. Я уже много позже поняла, что он был очень наблюдательный и даже проницательный человек, а это дается только большим опытом жизни. А тогда, несмотря на мое высшее педагогическое образование, он представлялся мне колдуном или, может быть, гипнотизером. Тем более что благодаря сказкам Матрены я с детства брала в расчет колдунов при всяком удобном случае. Напрашивается сказать, что я была им околдована с первой встречи.

Игорь спрашивает: — Ты к нам? — Если можно, — отвечает Саша. — Думал, дядя приютит, да он, говорят, помер. В квартире там другая семья…

— Живи, Саша, друг! Места хватит!

Это Игорь немного преувеличивал: с местом как раз было сложно. В одной комнате — Тоня, Игорь и Юра, в другой — мы с Матреной. Значит, гостю жить, вернее, спать можно лишь на кухне. У нас там, правда, нормальная кровать стояла, довоенная, никелированная.

— Идем прогуляемся, — предложил Саша.

— Ужинать давай, — говорит Игорь, — ты же с дороги.

— Пойдем, прихватим чего-нибудь.

Вернулись они нагруженные — коньяк, вино, закуски разные. А тут и Тоня из Москвы приехала. И началось…

Отмечали приезд Саши целую неделю. Игорь в редакции отпросился, хотя ему новый редактор с неохотой отпуск за свой счет дал. Я должна была в пионерлагерь уехать, с горкомом комсомола уже договорилась, да не поехала. Гуляли, веселились, в Москву два раза на такси катались, в лес ходили. Тогда, между прочим, и сфотографировались. Тоня тоже участвовала поначалу, но потом явилась Нина Матвеевна, увидела водку и коньяк на столе и устроила Тоне разгон. Это было по справедливости. У Тони экзамены шли. Мы-то с Тоней вообще не пили, так только, чуть пригубишь, чтобы ребят не обижать, но ей не объяснишь…

Платил за все, конечно, Саша, денег у него были полны карманы, и носил он их как-то небрежно, без бумажника.

Пока пили, он о себе ничего не рассказывал, больше нас расспрашивал. А потом Игорь на работу пошел, и гулянка поутихла. Только по вечерам они с Сашей выпивали немного за ужином или в пивную на рынок захаживали.