Трезориум

Наконец присмотрел коренастую тетку в добротном пальто и шерстяном платке, обтягивающем широкие татарские скулы. Она продавала поистине удивительный товар: нарукавные повязки со звездой Давида, которые вообще-то бесплатно выдаются в Юденрате, потому что обязательны для ношения. Сначала меня просто заинтересовал этот диковинный бизнес. Кто будет такое покупать? Зачем? Потом, увидев, что торговля идет очень бойко, я подошел ближе, понял, в чем дело, — и восхитился.

Повязки были двухсторонними, с обратной стороны черными. Евреи, у которых есть пропуск в Город, выйдя за пределы Гетто, могли одним движением перевернуть свою позорную нарукавную ленту, и она превращалась в траурную. А если впереди патруль, так же просто было вновь обратиться в законопослушного Jude. Гениально!

Потом я увидел, как торговка окликнула уже отошедшего покупателя, который забыл взять сдачу. Значит, не только предприимчивая, но и честная?

Оставалось только выяснить, нет ли у нее семьи, которая будет отвлекать от работы. Подошел, поговорил. Семья была, муж и двое детей, но погибли во время осады от авиабомбы. Женщина рассказала про это буднично, не давя на жалость, и это мне тоже понравилось. Крепкая. Если жизнь сшибает с ног, поднимается и идет дальше. Прямо там же, на тротуаре, нанял ее на службу. Пани Марго — так она попросила ее звать.

Итак, в трезориуме появился первый сотрудник, кастелянша.

Я объяснил ей задачу — найти кухарку и няню-фельдшерицу. Сразу стало ясно, что в выборе помощницы я не ошибся. Пани Марго уверенно сказала: идемте на улицу Павя.

Оказывается, там нечто вроде биржи труда. Те, кому нечего продать или выменять, пытаются найти работу или хотя бы приработок.

Мне не понадобилось вмешиваться. Пани Марго наделена психологическим даром не в меньшей степени, чем я, а по части общения даст мне сто очков вперед. Я не мог понять, по какому принципу к одним женщинам она подходит, а к другим — нет. Спросил. «Для няни нужно три вещи. Чтоб была заботливая — это всегда видно по лицу. Чтоб не белоручка — видно по пальцам. И чтоб одинокая — это видно по глазам, — ответила мне чудесная пани Марго. — С фельдшерицей немного сложнее. Тут нужно найти или врачиху, которая не боится черной работы, или…» «Можете не продолжать, — сказал я. — Я вижу, вы знаете, что делаете. Вот вам второй ключ от дома, вот деньги на первые расходы. Встретимся вечером». И, успокоенный, ушел.

У меня было дело поважнее: найти педагогов. Заходя вперед, скажу, что пани Марго за день подобрала обеих сотрудниц. Пани Фира до войны работала поварихой в многодетной ортодоксальной семье. Значит, умеет готовить простые и здоровые кушанья. Прекрасно. Пани Берта — медсестра из Лодзи, старая дева, которая не вышла замуж, потому что должна была воспитывать шестерых младших братьев и сестер. Обе, кажется, очень хороши, но писать о них скучно. Если окажутся негодны — уволю, найдем других. При здешней безработице это не проблема.

Иное дело — педагоги. О Брикмане напишу завтра. Очень устал. Слипаются глаза.

27 октября

Мейер Брикман, конечно же, первый, о ком я вспомнил, когда идея трезориума вдруг обрела реальные черты. Я знаю его — сколько же? — семь лет, со времен моей работы в «Школе гениев». Был такой широко обсуждавшийся педагогический проект. Частный филантроп, миллионер Блязняк, разбогатевший во время войны на импорте аргентинских мясных консервов, основал пансион для особо одаренных детей. Педагогический состав подбирался очень придирчиво, по результатам собеседований и экзаменов. Девиз школы был «Великие учителя для великих детей». Чушь, конечно. Дети все великие, если правильно к ним относиться. Тем не менее я поступился своим кредо, пошел туда работать школьным психологом — эта должность тогда была в новинку. Во-первых, надеялся хотя бы отчасти внедрить мой метод, а во-вторых, сыграло роль хорошее жалованье. Я устал от вечного безденежья.

Однажды директор школы говорит: «Дорогой барон (пансион претендовал на аристократизм, и подозреваю, что меня взяли не в последнюю очередь из-за моего дурацкого титула), в Городе есть феноменально хороший преподаватель математики, некто Брикман. Частный репетитор, на которого пишутся в очередь и платят за уроки большие деньги. Этот еврей любого тупицу за месяц готовит к сдаче выпускного экзамена на отлично. Сбоев у него не бывает. Мы предложили ему прекрасные условия — ни в какую. Упрямый. Вы же психолог, попробуйте с ним поговорить».

Я поговорил. Брикман — кстати, совершенно не похожий на семита, такой сухощавый блондин со светло-голубыми глазами — вежливо выслушал меня не перебивая (он вообще человек немногословный). Потом коротко, но столь же учтиво отказал, пояснив: «Мой жизненный принцип — свобода. Я работаю только на себя. Когда хочу. И зарабатываю ровно столько, сколько мне нужно».