— Утром? — казалось, он не понял вопроса. — Ах утром! Как хотите, это уже не существенно.
Дежурная фыркнула и вышла из комнаты.
Крэгг отдернул штору, передвинул кровать к противоположной стене и, погасив свет, начал раздеваться.
Он долго лежал, глядя на узор обоев, пока блик луны не переместился к изголовью кровати. Тогда, зажмурив глаза, он нажал кнопку на часах…
***
«Если вы хотите удержать что–то в памяти, думайте об этом в период трансформации».
…Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие. Когда ей удалось стать второй лыжей на снег, она вскрикнула: обрыв был всего в нескольких метрах. Она поняла, что тормозить уже поздно, и упала на левый бок. Большой пласт снега под ней стал медленно оседать вниз…
Крэгг проснулся со странным ощущением тяжести в год ее. Лучи утреннего солнца били в глаза, проникая сквозь закрытые веки. Он перевернулся на бок, пытаясь вспомнить, что произошло вчера.
Кажется, вчера они с Ингрид до двух часов ночи катались на лыжах при лунном свете. Потом, в холле, она сказала… Ах, черт! Крэгг вскочил и торопливо начал натягивать на себя еще не просохший со вчерашнего дня свитер. Проспать в такой день!
Сбегая по лестнице, он чуть не сбил с ног поднимавшуюся наверх хозяйку в накрахмаленном чепце и ослепительно белом переднике.
— Торопитесь, господин Крэгг! — на ее лице появилось добродушно–хитрое выражение. — Барышня вас уже давно ждет. Смотрите, как бы…
Крэгг в два прыжка осилил оставшиеся ступеньки.
— Ингрид!
— А мой совет: до обрученья не целуй его! — пропела Ингрид, оправляя прическу. — Садитесь лучше пить кофе. Признаться, я уже начала думать, что вы, раскаявшись в своем безрассудстве, умчались в город, покинув обманутую Маргариту.
…Когда ей удалось стать второй лыжей на снег, она вскрикнула…
— Не знаю, что со мной случилось, — сказал Крэгг, размешивая сахар. — Я обычно так рано встаю.
— Вы нездоровы?
— Н–н–нет.
— Сожаление об утерянной свободе?
— Что вы, Ингрид!
— Тогда смажьте мои лыжи. Мы поднимемся наверх в фуникулере, а спустимся…
— Нет! — Крэгг опрокинул чашку на скатерть. — Не нужно спускаться на лыжах!
— Что с вами, Лин?! — спросила Ингрид, стряхивая кофе с платья. — Право, вы нездоровы. С каких пор?..
— Там… — он закрыл глаза руками.
…Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие…
— Там… пни! Я… боюсь, Ингрид! Умоляю вас, пойдем назад по дороге! Мы можем спуститься в фуникулере.
Ингрид надула губы.
— Странно, вчера вы не боялись никаких пней, — сказала она, вставая. — Даже ночью не боялись. Вообще, вы сегодня странно себя ведете. Еще не поздно…
— Ингрид!
— Перестаньте, Лин! У меня нет никакого желания тащиться три километра пешком под руку со своим добродетельным и трусливым супругом или стать всеобщим посмешищем, спускаясь в фуникулере. Я иду переодеваться. В вашем распоряжении десять минут, чтобы подумать. Если вы все это делаете против своей воли, то еще есть возможность…
— Хорошо, — сказал Крэгг, — сейчас смажу ваши лыжи…
***
— …Согласен ли ты взять в жены эту женщину?
…Обрыв был всего в нескольких метрах. Она поняла, что тормозить уже поздно, и упала на левый бок…
— Да.
— А ты согласна взять себе — в мужья этого мужчину?
— Согласна.
— Распишитесь… Церемония окончилась.
— Ну? — прикрепляя лыжи, Ингрид снизу взглянула на Крэгга. В ее глазах был вызов. — Вы готовы?
Крэгг кивнул.
— Поехали!
Ингрид взмахнула палками и вырвалась вперед…
Крэггу казалось, что все это он уже однажды видел во сне: и синевато–белый снег, и фонтаны пыли, вырывающиеся из–под ног Ингрид на поворотах, и красный шарф, полощущий по ветру, и яркое солнце, слепящее глаза.
Впереди одиноко маячила старая сосна. Ингрид мелькнула Рядом с ней. Дальше в снегу должен был торчать пень.
…Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие…
Ингрид вошла в правый поворот. В правый! Крэгг облегченно вздохнул.
— Не так уж много пней, — крикнула она, резко заворачивая влево. — Все ваши страхи… — взглянув на ехавшего сзади Крэгга, она потеряла равновесие. Правая лыжа взметнулась вверх.
Крэгг присел и, оттолкнувшись изо всех сил палками, помчался ей наперерез.
Они столкнулись в нескольких метрах от обрыва.
Уже падая в пропасть, он услышал пронзительный крик Ингрид. Дальше весь мир потонул в нестерпимо яркой вспышке света.
***
— Вот ваша газета, доктор Меф, — сказала служанка. Эзра Меф допил кофе и надел очки.
Несколько минут он с брезгливым выражением лица просматривал сообщения о событиях в Индокитае. Затем, пробежав статью о новом методе лечения ревматизма, взглянул на последнюю страницу. Его внимание привлекла заметка, напечатанная петитом и обрамленная черной каймой: «В номере гостиницы курорта Пенфилд скончался известный ученый–филолог, профессор государственного университета Дономаги, доктор Лин Крэгг. Наша наука потеряла в его лице…»
Меф сложил газету и прошел в спальню.
— Нет, Мари, — сказал он служанке, — этот пиджак повесьте в шкаф, я надену черный костюм.
— С утра? — спросила Мари.
— Да, у меня сегодня траур. Нужно еще выполнить кое–какие формальности.
— Кто–нибудь умер?
— Лин Крэгг.