Тревожных симптомов нет (сборник)

О, с каким удовольствием я бы отдал их в руки правосудия! Но у меня нет никаких прямых улик. Болтовня Милна не в счет, он уже на предварительном следствии может от всего отпереться. Подобранная им гильза? Но мои показания вряд ли будут приняты во внимание, а других доказательств нет. Оболочка пули? Это, конечно, веская улика, но докажи, кто убил! Суду нужен конкретный убийца, а не трое предполагаемых. Ну что ж, значит, нужно продолжать искать убийцу.

7 апреля

Чрезвычайное происшествие! Уже несколько дней я чувствовал, как что-то назревает. Какая-то гнетущая атмосфера страха и взаимного недоверия. Все сидят в своих комнатах, снова питаются консервами. Меня просто игнорируют. При встречах отворачиваются и не отвечают на приветствия. Милн беспробудно пьянствует. Я слышу, как он натыкается на стены, когда идет в уборную. Долорес ходит с заплаканными глазами. Опять по ночам кто-то подкрадывается к моей двери и пробует, заперта ли она.

И вот вчера все разразилось.

Я задремал, и разбудил меня громкий шепот в коридоре. Разговаривали Милн с Лоретти. Слов разобрать не удавалось.

Только один раз до меня донесся обрывок фразы: «…он может услышать, и тогда…» Очевидно, речь шла обо мне. Спустя некоторое время шепот перешел в перебранку. Голос Лоретти громко произнес: «Не думай, что тебе это удастся!» Последовал звук удара, топот ног, закричала Долорес, а затем прозвучал выстрел.

Я выскочил в коридор.

Милн стоял, привалясь к стене. Одной рукой он держался за бок, а другой сжимал длинный охотничий нож. Напротив него – Лоретти с пистолетом. Дверь в комнату Долорес была открыта.

– Что тут происходит, черт вас подери?!

– Он меня ранил! – захныкал Милн.

В дверях показалась Долорес. На ней была шелковая пижама. Видно, ее подняли с постели.

– Какой негодяй! – произнесла она дрожащим голосом. – Боже, какой негодяй!

Я не понял, к кому это относилось.

Милн шагнул вперед.

– Эй, отнимите у него нож, а то он вас пырнет! – крикнул Лоретти.

Ударом по предплечью я заставил Милна выронить нож, а затем обратился к тем двоим:

– Сдайте оружие!

Лоретти швырнул свой «хорн» мне под ноги.

– И вы, Долорес, тоже!

Она вызывающе взглянула на меня:

– Я не могу тут остаться безоружной. Не забывайте, что я женщина!

Глядя на нее, забыть это было трудно.

– Ладно, защищайте свою честь. Так что же все-таки произошло?

– Он вломился ко мне в комнату! – Долорес показала пальцем на Лоретти.

– Он стрелял в меня, ранил, хотел убить! – проскулил Милн.

– Милн пытался ударить меня ножом, мы сцепились врукопашную, я не удержался на ногах и влетел в комнату Долорес, ну а потом… пришлось стрелять.

– Это правда?

Долорес презрительно улыбнулась:

– Не верьте ему. Этот негодяй способен на что угодно!

– Психопатка! – Лоретти повернулся и направился к себе в комнату.

– А вы, Милн, потрудитесь… – Я обернулся к нему и увидел, что он, закрыв глаза, сползает на пол. Рубашка на нем была пропитана кровью.

Мы с Долорес перенесли его в комнату.

Рана оказалась пустяковой. Пуля скользнула по ребру, но, пройди она немного правее, экспедиция лишилась бы еще одного специалиста.

Милн быстро очнулся и снова начал скулить. Долорес хотела сделать ему обезболивающий укол, но он, увидя шприц, пришел в совершенное исступление. Пришлось дать ему виски.

Мы подождали, пока он уснул рядом с наполовину опорожненной бутылкой, и вышли в коридор.

– Ну, Долорес, вам по-прежнему нечего мне сказать?

Она закрыла лицо руками:

– Не спрашивайте меня ни о чем, мистер Клинч, право, я ничего не знаю!

– Все равно вам придется дать откровенные показания, не здесь, так на Земле.

– Сжальтесь!

Первый раз в жизни женщина стояла передо мной на коленях. И какая женщина! До чего же она была хороша в позе кающейся грешницы!

– О, пожалуйста, умоляю вас, отправьте меня на Землю. Я готова на что угодно, только не переносить этот ужас!

Что я мог ей ответить? Отправить ее вместо себя? Я не имел на это права. У меня на руках было нераскрытое убийство, и виновна она или нет, но до окончания следствия нельзя было дать ей возможность скрыться от правосудия. Ищи ее потом по всему свету.

Я поднял ее и отвел в комнату.

– Успокойтесь, Долорес. Обещаю вам, что, как только я вернусь на Землю, за вами отправят специальный корабль. А сейчас ложитесь спать. За Милном я присмотрю сам. Если понадобится, разбужу вас.

Мне не пришлось ее будить. Я лег в кровать и будто провалился в преисподнюю. Терзали кошмары, чудились чьи-то крики, и я долго не мог проснуться от настойчивого стука в дверь.

– Мистер Клинч, мистер Клинч! Откройте, случилось несчастье! – Это был голос Долорес.

Я выбежал в пижаме и босиком:

– Что произошло?

– Милн мертв, он отравился.

В комнате Милна пахло горьким миндалем. Я поглядел на кирпичный цвет лица покойника и спросил:

– Цианистый калий?

– Да.

На столе мы нашли мензурку со следами яда и записку. Характерным пьяным почерком было нацарапано:

«Я вынужден так поступить, потому что лучше лишить себя жизни, чем…»

На этом записка обрывалась.

10 апреля

Милна кремировали. Я должен привезти его прах на Землю.