Треугольник страсти

Замерев на пороге комнаты, Саша вскоре нашла в себе силы пройти и поздороваться с Ольгой Павловной, да и то лишь благодаря тому, что мать подтолкнула ее сзади в поясницу и прошептала раздраженно: «Да что с тобой, душа моя?!»

Почти не видя и не слыша того, что происходит вокруг, Сашенька ткнулась в щеку крестной.

— Садись рядышком, крестница. — Старая княгиня потянула ее за руку. — Хорошеешь день ото дня! Такой красавице в Петербурге и жениха не сыскать.

Будто услышав эти слова, Оленин обернулся и побледнел, увидев Сашу. Первая мысль, что пришла ему на ум, — отбежать подальше от кресла Вареньки Лосевой. Но это было бы тотчас замечено всеми, и Дмитрий остался на месте, только чуть отстранился от собеседницы.

Но Сашенька этого уже не видела, она больше не смотрела в его сторону.

«Боже мой, какая же я дура! — едва не воскликнула она во весь голос. — А я-то ждала, что он со дня на день приедет делать мне предложение! Да он презирает меня! Конечно же, презирает… как… как падшую женщину… А как еще можно относиться ко мне после того, что было между нами?»

Сознание ужаса своего положения и испепелявший душу стыд привели Сашу в такое состояние, что она едва слышала, о чем спрашивала ее Ольга Павловна. Девушка отвечала невпопад, чем весьма удивила княгиню, привыкшую видеть свою крестную дочь веселой и живой.

— Да ты не больна ли, девочка моя? — встревожилась она не на шутку. — Анна Владимировна, что такое с нашей Сашенькой?

Испугавшись, что Оленин услышит эти слова и легко догадается о причине ее «недуга», девушка нервно встрепенулась.

— Помилуйте, княгиня Ольга Павловна! — сказала Сашенька. — Со мной все хорошо. Голова только болит с утра…

«Только бы он не подумал, что я расстроилась из-за него! — молила она про себя. — Надо показать ему, как он мне безразличен. Совершенно безразличен!»

Однако ей было очень сложно заставить себя не обращать взора в ту сторону, где стоял высокий, стройный Оленин и, не отрывая взгляда, смотрел на нее одну. Сашенька чувствовала его взгляд, но теперь отказывалась поверить в искренность сквозившей в нем мольбы.

Она твердила себе: «Он притворяется! Я же видела, как он едва не целовал эту дуру Вареньку на глазах у всех! Она вечно ржет, как лошадь, а сама и двух слов связать не может. Зато у нее талия тоньше моей. И грудь больше. И шея длиннее… Боже, какая же я уродина!»

Ее охватило такое отчаяние, что захотелось немедленно выскочить из светлого зала, где ее мнимая некрасивость была выставлена на всеобщее обозрение, забиться в самый темный угол и провести там остаток жизни…

На самом деле Сашенька Микульчина была так же хороша, как и ее мать в молодости, Но живая и горячая натура девушки делала ее красоту еще ярче. В детстве Сашенька, как и отец ее, Сергей Васильевич, росла выдумщицей и егозой. Ни одна нянька не могла удержать ее на месте. Только интересная книга или новые ноты могли пригвоздить ее к стулу. Литературу и музыку Сашенька любила страстно. Ей даже казалось, что она по-настоящему живет лишь в те минуты, когда читает роман или играет на рояле.

В другое время она вполне заменяла Сергею Васильевичу столь желанного им сына: без устали могла скакать рядом с отцом на лошади, сидя по-мужски, ходить с ним на охоту, играть в лапту. Ему не раз казалось, что он сам определил характер дочери, дав ей при рождении мужское имя.

Отец в Сашеньке души не чаял. Ему нравилось в ней все: быстрые, лукавые черные глаза, здоровый цвет лица, ладная и крепкая фигурка. К тому же отцу было всегда интересно беседовать с Сашей обо всем на свете — у нее по любому поводу имелось свое суждение. Подчас ее мысли казались наивными и незрелыми, но отец вспоминал, что она еще слишком юна, и проявлял снисходительность. Ему казалось, что и Саша больше предпочитает общаться с ним, а не с матерью, голова которой была занята только светскими сплетнями.

Неудавшимся Микульчин свой брак не считал, но с годами жена все меньше напоминала тот идеал женщины, который когда-то воплощала собой Анечка Виленская. И дело вовсе не в возрасте. К сорока годам жена его все еще блистала своей дивной красотой…

* * *

Сжигая свой опостылевший дневник, свои трогательные исповеди, Сашенька, как и в доме княгини Дмитриевой, виделась себе отвратительным уродом. Любви она не достойна, это ясно. Видимо, у Дмитрия случилось помутнение рассудка, если он на какой-то миг воспылал к ней страстью. Или просто с кем-то перепутал в темном саду?

Жар прихлынул к щекам с новой силой. Может, Оленин и не понял, кого ласкал в той липовой аллее? Ждал другую… ту же Вареньку Лосеву? А когда разобрался, было уже поздно отступать…

— Как стыдно, как же стыдно! — простонала Саша, уткнувшись лицом в ладони.