Треугольник на сером фоне

Выходной день кроме прочих целебных свойств способствует наведению порядка в мыслях. Будни держат в напряжении: несешься по наезженной колее и ошалело вертишь головой - куда это я мчусь? Вроде туда, куда надо, но потом в такую тьмутаракань занесет, что назад бы готов, да поздно, и выбираешься второпях, вслепую, трясясь и дергаясь от езды по ухабам. В автопробеге по бездорожью участвуют все - даже те, которые сидят и ничего не делают. Пришел, сел, смежил веки - долго ли протянешь? И точно - чуть освоился, как заурчал мотор и брызнули из под колес ошметки грязи. А окружающие чихают в бензиновых парах. Отсюда стресс, нервозность, навязчивые идеи, и срочно требуется два выходных, чтобы все это перелопатить.

Я сидел в скверике, вдыхал сентябрьский воздух и убеждал себя в том, что просто переутомился на работе. Безобидное тиканье будильника затронуло какие-то процессы в подсознании и вызвало слуховую галлюцинацию. Резонанс явление известное, из-за него рушатся даже мосты. Я все разложил по полочкам, смущало лишь странное совпадение. Раньше ничего подобного со мной не происходило, а стоило воспротивиться козням призраков, как тут же последовал ответный удар. Может, все и не так, но от этой мысли становилось не по себе. Действительность воспринималась, как полотно сюрреалиста - в искаженных пропорциях, с намеком на присутствие потусторонних сил. Я рассуждал совершенно серьезно, хотя и понимал, что это похоже на бред. Обычным вещам давал нелепое толкование, сознавая его абсурдность, но в то же время и свою беспомощность. Порывы ветра объяснял взмахами крыльев невидимых тварей, а шелест листьев - шажками зыбких теней. Кто-то хозяйничал в моей голове, как в собственном доме, вознамерившись вызвать там полный хаос. Опомнившись, я вскочил и зашагал прочь из пустого сквера...

...шел по оживленным улицам, лавировал в толпе, изображал энтузиазм субботней суеты. Не выделялся, занимал очередь, тянул шею, демонстрируя озабоченность и любопытство. Вел себя, как разведчик с другой планеты, пока не увидел в витрине восковое лицо с гримасой ожесточения и фальшивого оптимизма. Лицо оказалось моим, и я свернул в глухой переулок...

Тропа войны вывела меня к перекрестку. Лихорадка прошла, и я не знал, что предпринять дальше. Одна дорога, мощенная брусчаткой, шла круто вниз и упиралась в сквер, подобный предыдущему. Другая проходила мимо школы, в которой я не учился, а дальше виднелись дома, в которых не жил. Третья вела назад, а поперек четвертой высился забор. Идти было некуда.

- Сигаретку не дашь?

Я дернулся и обернулся. Передо мной стоял низенький крепыш в мятых брюках и пиджаке поверх зеленого свитера. Глаза его хитровато лучились, а сам он смахивал на тряпичный абажур.

Я протянул пачку. Человек-настольная лампа ловко выдернул сигарету, крутнул ее в пальцах и сунул за ухо.

- А пятнадцать копеек?

Ситуация стала проясняться. Я осмотрелся по сторонам в поисках дружков вымогателя. Никого не обнаружил, и это показалось странным. Ханыга мог, конечно, воображать все, что ему угодно, однако для грабежей и уличных драк одной наглости маловато. Я был выше ростом и шире в плечах, но, правда, не светился тусклой радостью собственного превосходства.

- Пошли, - сказал он, получив монету, и решительно зашагал по улице, ведущей вниз.

Не зная зачем, но я поплелся следом. Коротышка меня огорошил, застал врасплох, подчинил своей воле. Я глядел ему в спину, гадая, чем все это закончится. Предложит распить бутылку? Заведет к уголовникам? Вытащит за углом нож и снова чего-нибудь попросит? В общем, я попал в дурацкое положение, из которого надо бы выбираться, да нет ни сил, не желания.

Так мы и шли. Молча, неизвестно куда, но с надеждой, что где-нибудь окажемся. Наше движение приобрело глубокий смысл, временно скрытый от нас обоих, и я проникся симпатией к своему попутчику. Цель далека и туманна, но мы достигнем ее, преодолев множество препятствий.

Когда мы достигли развилки улиц, из-за поворота вышел и протопал мимо курсант военной школы. Шапка, черная шинель, брюки с лампасами. Коротышка стал как вкопанный, провожая взглядом молодцеватую фигуру. Я машинально сделал то же самое.

- Это сам-мые надежные люди, - произнес ханыга тоном необыкновенно прозорливого человека.

Потом глянул на меня снизу вверх и добавил:

- Это я тебе говорю.