Третий выстрел

В это время где-то неподалеку так долбануло, что Фаня на пару секунд оглохла. Откуда-то посыпалась штукатурка и невидимо застучали вокруг то ли камушки, то ли осколки снарядов.

— Полундра! — заорал кто-то. — По нам из трехдюймовок садят!

— Латыши!.. Латыши вернулись! У них пушки! — кричал другой, пытаясь скрыться от обстрела в особняке. Митя побледнел, забыл про Фаню, кинулся к кричавшему, схватил за ворот:

— Без паники! Ты что, скотина, творишь? Народ пугаешь, провокатор? — и полез царапать кобуру нагана. В это время очередной взрывной волной Фаню подкинуло, отбросило на тумбу ворот, больно ударило спину и затылок, чуть не потеряла сознание. И сразу наступила тишина. Она видела, как метался Митя, пытаясь привести в порядок свое войско, как какой-то матросик с подломившимися ногами пролетел мимо нее и упал. Как подпрыгнула и перевернулась разбитая пушка, та самая, что должна была выкурить из Кремля Ленина и Троцкого. А Фаня неожиданно равнодушно подумала, что, скорее всего, ее убило, и она сейчас умрет. Наверное, надо заплакать и посмотреть всю свою короткую жизнь, которая обязательно пролетит перед глазами. Но перед глазами оказался Митя Попов, который подхватил ее подмышки и куда-то потащил, что-то крича, но она ничего не слышала.

— Быстрей, девочка, быстрей! — вдруг ворвалось в уши. — Ну, быстрей же!

Попов тащил ее, больно прижав грудь ладонями, это было даже не стыдно, просто очень неприятно. Ее как мешок кинули в пролетку, Митя что-то спросил, она не поняла, он прокричал прямо в лицо:

— Куда? Куда тебя? Где живешь?

— Садовая, 10, — пробормотала она.

— Где?

— Садовая, 10, квартира пять.

— Гони! — страшно закричал Митя вознице, а сам достал наган и ринулся обратно в особняк.

Фаня провалилась в темноту, равнодушно и без мыслей.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗВЕНИ, ГИТАРА! ТЕЛЬ-АВИВ, 1994

Я проснулась от странного звука за окном. Подошла посмотреть. По нашей узкой улице, заставленной с обеих сторон автомобилями, цокала копытами красивая коричневая лошадь (кажется, это называется гнедая?), запряженная в повозку. В голове всплыло слово «тачанка», что-то из фильмов про гражданскую. Но даже не это было самым странным. Самым странным было то, что правил этой тачанкой бородатый мужик (откуда в Израиле — мужик?) в папахе, а за ним, облокотившись на пулемет «максим», сидела тонкая кудрявая девушка в солдатской гимнастерке. Девушка, подняла голову, увидела меня в окне, улыбнулась и помахала рукой. «Кино что ли снимают? Или я еще сплю», — подумала я. Тачанка скрылась в предрассветном полумраке. Я зевнула и решила еще немного поспать. Завтра у меня первый урок, надо быть свежей и готовой. Надо этой девочке понравиться.

Эден оказалась толковой, хоть играть не умела совсем. Что за коновал ее учил раньше? Только руку ей испортил и все желание отбил. Гаммы с грехом пополам сыграли, посмотрела я на нее и решила начать с чего-то простого, скажем, с «Французской песенки» Чайковского. Девочка аж вздрогнула:

— Это что, «а-Тиква»[19]?

— Нет, — удивилась я. — Это Чайковский.

Эден пожала плечами.

— Похоже очень.

А и правда похоже! Хотя я где-то читала, что мелодия израильского гимна использует сюиту «Над Влтавой» Сметаны, а тот, в свою очередь, взял за основу какую-то молдавскую песню. В общем, кто их там разберет. Зато красиво.

Поиграли, позанимались, разобрали ноты — вижу, скучно девочке. Оно и понятно, какой подросток будет классикой увлекаться? Только упертые русские музыканты вроде меня. Можно подумать, что вот этой вот девчушке 13-ти лет в джинсовых шортах, ботинках «Мартенс» и «голой» майке сильно нужны и Петр Чайковский, и Бедржих Сметана, и вся остальная свора классиков от музицирования.

Ладно. Иврит у меня немножко улучшился, спасибо Фане, а главное — она уверила меня, что не надо бояться говорить, не надо бояться ошибиться, можно использовать знакомые слова в разных комбинациях — и так высказать все, что надо. Главное — не слова знать, а уметь выразить мысль даже примитивным набором этих слов. А лексика со временем пополнится, так всегда бывает. И я бесстрашно начала говорить с Эден, не обращая внимания на то, какой тяжелый у меня русский акцент. Кстати, фанин рецепт относится к изучению и других языков.

— Скучно?

Она кивнула.

— Ладно, понимаю. А что бы ты хотела играть?

— Pretenders… Sheryl Crow… Mariah Carey…

Черт, я даже не слышала ничего такого. Совершенно незнакомые имена, в мое время слушали другое, а потом я вообще надолго из рок-музыки выпала. Девочка усмехнулась: понятно, я для нее старая тетка, которая понятия не имеет о том, что творится в мире. Что недалеко от истины, честно сказать.

— Принесешь послушать? Давай в следующий раз попробуем, хорошо?

Эден снисходительно кивнула. Помолчала и сказала:

— А вообще я хочу играть на гитаре, а не на клавишах.

Ух ты! Все в этой жизни повторяется, наверняка, есть у нее какой-нибудь свой Витя, которого она хочет поразить в самое сердце. Что ж, девочка, ты обратилась прямо по адресу.

— Давай, неси кассету и гитару — будем учиться.