Третий всадник мрака

Недавно по требованию Арея Мефодий покинул гимназию Глумовича и перебрался в Канцелярию мрака, в комнату на верхнем этаже, сразу над офисом. Сюда действие пятого измерения не распространялось – Арей по возможности ограждал Мефодия от излишней магии. Вокруг были зеленоватые, с облупившейся штукатуркой стены, выбитый паркет и высокие потолки с наядами, танцующими вокруг крюка от отсутствующей люстры. Если величина комнаты могла испугать, то скудость мебели удивить. Старинная высокая кровать в самом центре и легкомысленный стул на тонких изогнутых ножках. На стуле стоял глубокий таз с водой, которой Мефодий умывался. Вода в тазу никогда не заканчивалась. Пару раз, экспериментируя, Мефодий пытался через дыры в полу залить расположенный внизу офис, но у него ничего не получилось.

В дополнение к кровати и стулу в углу обретался старинный рояль, скалящийся желтоватыми клавишами. Иногда Мефодий подходил к нему и, наудачу нажимая, извлекал из недр иструмента глухой и таинственный звук.

Совсем близко раскинулись скучная Тверская, веселая и дряхлая старушка Воздвиженка, строгий Кузнецкий. Однако здесь, в комнате с огромным окном, снаружи которого была натянута строительная сетка, города как-то не ощущалось. Москва сгинула, провалилась куда-то, стала пустой и ненужной декорацией.

Мефодий встал и с досадой пнул ножку кровати – громадной, резной, царской. Не так давно кровать, зловеще ухмыляясь, привез откуда-то верный Мамай. Мефодий еще, помнится, задумался: если Мамай ездит на машинах, которые давно сгорели, то не оттуда ли, из небытия, из кладовой про

Мефодий даже стащил тяжеленную перину и внимательно осмотрел ту часть кровати, что была под ней. Он все пытался понять, отчего ухмылялся пластилиновый хан. Да, так и есть. В кровати засели несколько сплющенных пуль.

Продолжив изучение кровати, Мефодий обнаружил хитрый выступ, соответствующий глазу грифона. Нажми на него – нижняя часть ложа прокрутится и вновь станет на место, как ни в чем не бывало. Мефодий вспомнил распространенный сказочный сюжет про девиц-злодеек. Попарив в баньке и поцеловав в уста сахарные, уложит девица купца на мягкую перину, и тот среди ночи, переломав руки и ноги, внезапно окажется в подземелье.

На всякий случай Мефодий забил грифону глаз спичками, обезвредив секретный замок. При этом он понимал, что едва ли у мрака были планы свести с ним счеты таким образом. Арей не любит дешевых трюков. Даже для Лигула это и то мелковато. Другое дело, что сам предмет мог попасть сюда, на Дмитровку, 13, лишь пройдя определенную фильтрацию в ткани бытия.

«Интересно, а стулья чем отличились?» – задумался Мефодий, и тотчас его воображение услужливо захлестнула навязчивая память предмета. Вот тощий чиновник с испитым лицом встает на стул и осторожно, точно галстук, надевает на шею петлю. Вот он стоит, покачиваясь, рассеянно моргает, а решимости все нет. Наоборот, им вдруг овладевает дикое желание жить. Он смотрит по сторонам на крашеные стены, на стоящие у двери калоши – и мелкие, подвижные, деятельные мысли отвлекают его. Надо бы закрыть окно, чтобы не дуло, да вычистить мундир, да выпустить на лестницу кошку… Возможно, не все еще так безысходно? Раздумав, чиновник тянется, чтобы снять с шеи петлю, но внезапно тонкая ножка стула подламывается. Пальцы царапают веревку. Длинная черная тень прыгает по стене.

Мефодий провел ладонью по лицу и с такой ненавистью взглянул на стул, что тот вспыхнул. Огонь пробежал по спинке, облизывая лак, как ребенок слизывает шоколад с мороженого. В комнате стало дымно. В горло точно забилась вонючая крыска. Скреблась лапками по стенкам, щекоча хвостом в носу.

Мефодий попытался представить пену огнетушителя, заливающую стул, и представил довольно живо. Однако пена так и не материализовалось там, где нужно, лишь с улицы донесся хриплый вопль. Буслаев мысленно извинился перед ранним прохожим.

Стул продолжал пылать.

«Вечно со мной такое! Вся магия только стихийно! Когда же нужна – обломаешься!» – сердито подумал Мефодий, суетливо пытаясь сбить пламя подушкой. Спалив подушку, он запоздало обнаружил таз с родниковой водой и, мысленно поставив себе диагноз, стал тушить пламя. Огонь погас лишь тогда, когда Мефодий залил себе ноги и превратил комнату в филиал подмосковного болота где-то в районе Талдома.

Закончив возиться со стулом, Мефодий огляделся: не видел ли кто его позора. В комнате никого не было, однако это не гарантировало, что кто-нибудь из комиссионеров не подсмотрел и теперь не расскажет Арею. Хотя, возможно, что и не расскажет. В последнее время комиссионеры начали остерегаться Мефодия, особенно когда Арей доверил ему одну из печатей мрака. Пока что Мефодий использовал ее только для продления регистраций, порой в раздражении оттискивая их прямо на пластиновых лбах.