Третий сын

Хэлкан Зарко Шак Одао стоял на вершине обугленной башни и смотрел вдаль, на вьюжное Кетменское море. Пронизывающий ветер его не тревожил: белокожий кетмен был укрыт шерстяным плащом, да и привык он к холоду. Зарко провел здесь достаточно времени, чтобы к нему привыкнуть.

Рядом с ним, прямо из снежного марева, возникла фигура. Прибывший также был в теплом плаще с капюшоном. Он не показывал лица, но не из утайки — боялся обморожения.

— Приветствую тебя, хэлкан Зарко, благословенный избранник милостивого творца Музерату, да прояснится нам его воля…

— Прекрати, — небрежно одернул его Зарко. — Избавь меня от этих словес! Музерату не терпит льстецов, я тоже. Тебе об этом известно. Говори прямо, зачем пришел, Нохто Муз.

— Сегодня они уплыли.

— Знаю. Это все?

— Милостивый творец Музерату не послал нам откровения. Никому. Ты же приказал их отпустить. Музы не смеют тебе указывать, но… Скажи, почему? Пайтэн поступила чудовищно.

— Я действительно должен сказать? — ледяной ветер уносил слова Зарко, но безликий Муз чувствовал их на собственной коже.

— Нет.

— Тогда передай остальным, что их милостивый творец выразителен всегда, даже если молчит. Особенно если молчит. Накажи им, пусть истово молятся и просят прощения. Похоже, мы перестали понимать нашего бога.

— Слушаюсь, — глубоко поклонился Муз.

— И еще, Нохто, — окликнул его Зарко, когда темная фигура уже отступила за снежную пелену. — Прикажи разделить священную плоть на несколько частей. А потом предложи ее другим храмам. Начни с мифритов, музритов и коловитов. За каждую долю поставь такую цену, что в здравом уме не заплатить. Пока не отдадут золото, не показывай им ничего, пусть все сосуды будут наглухо закрыты. Если южане не поверят в милость творца, они ее не заслужили.

— Одумайся, Зарко! — донеслось из белой пустоты. — Если ты ошибаешься…

— Если я ошибаюсь, меня покарает сам Музерату, — перебил Зарко, — но нынче он молчит.

3

— Лари, не убегай далеко! Кетэн скоро закончит, вместе пойдете за ягодами!

Она была младшей дочерью в семье воина — звеньевого арзата, самой желанной и любимой. Мать понесла ее уже в зрелом возрасте, удачно разродилась и считала девочку настоящим подарком милостивого творца Музерату. «Подарку» было дозволено многое — гораздо больше, чем ее братьям и сестрам. В семь лет Лари вела беззаботную жизнь и могла сама выбирать себе обязанности. Больше всего она любила гулять в лесу, собирать грибы, ягоды и целебные травы. Наблюдать за животными, которые так ловко скрывались в зеленой опушке, угадывать голоса птиц среди крон. В этот раз она тоже собиралась пойти в лес, но мать задержала. Местные сауры видели в округе ночных охотников. Дикие кетмены не угрожали земледельцам, но о них ходило множество суеверий, особенно связанных с детьми. Поэтому савра Майхэн настояла, чтобы любимую дочь сопровождала старшая сестра. Лари не возражала, она была послушной девочкой.

День выдался пасмурным и ветреным. Пушистые лапы сосен размеренно колыхались, накатывая на околицу зелеными волнами. Дом звеньевого стоял на окраине поселения. Лари прильнула к невысокому забору и смотрела в чащу, в надежде разглядеть кого-нибудь из лесных обитателей. Внимание девочки привлекло движение. Между стволов мелькала бледная тень. Она двигалась медленно, то проявлялась, то исчезала. Лари испугалась: быть может это был призрак, беглец из Подземного Чертога, который нашел пристанище в их лесу? Но тень приблизилась и воплотилась. Она превратилась в незнакомца, цвет кожи которого заставил Лари ахнуть. Истиннородные господа были нечастыми гостями в их маленьком поселении. Обычно они проезжали, нет — пролетали мимо на роскошных скакунах, в богатых одеждах, среди многочисленной свиты. Господин из леса был одинок и одет просто. Однако в его осанке читалось врожденное достоинство, которое оценила даже семилетняя девочка. В этот момент Лари устыдилась собственной кожи: насыщенно-серой, как грозовая туча. Ее семья не могла похвастаться высоким происхождением.

— Здравствуй! — с удивительной нежностью обратился к ней незнакомец. — Как тебя зовут, малышка?

— Лари. — Серые кетмены с детства усваивали правила этикета. Их господа не терпели пренебрежения, поэтому девочка сразу отвесила гостю глубокий поклон. — Чем могу быть полезна, истиннородный господин?

— Я заблудился в лесу, — с улыбкой пояснил он. — Дурная лошадь понесла, сбросила. Случайно вышел к вашему дому. Поможешь выйти на дорогу? Там меня встретят.

Он распахнул плащ и вынул из поясного кошеля золотой гигант. Для маленькой Лари это было целое состояние! В их семье таких монет не водилось. И все-таки Лари сомневалась: она обещала маме дождаться Кетэн. Потом вспомнила наказы отца, который учил ее быть обходительной, особенно с истиннородными господами. И устыдилась.

— Не нужно, — кивнула она на монету. — Для меня честь вам помочь. Дорога здесь, недалеко. Я покажу.

— Благодарю, моя хани, — с насмешливой почтительностью поклонился незнакомец. — Я не забуду об этой услуге.