Третий Меморандум

Короче, к полудню из Первограда прибыл мрачный Маркелов, на которого Саня сообразил возложить руководство посёлком, временно отстранив меня. С трудом удалось убедить ребят не поднимать бучи. Сам Координатор в сопровождении генералиссимусса Голубева и пяти следопытов на белом броневике въехал в Новомосковск часов в 16 и, за неимением гимназии (рокпилский вариант – публичного дома), которую требовалось сжигать и наук, которые требовалось упразднять, произнёс, при стечении народа, прочувствованную речь. Суть её сводилась к тому, что в такой ответственный для государства момент… и виновные безусловно…. мать-мать-мать…

Мои возражения были кратки: наши ребята уже разок стояли под дулами автоматов; вину за падение Новомосковска они возлагают исключительно на оборзевших военных; какими бы те ни были победителями, не фиг напиваться и вести себя, как свиньи, причём – свиньи тяжеловооружённые. Кажется, я был трагически импозантен – рука на перевязи, мешки под глазам и проч. Народ, не остывший от ночных событий, ворчливо безмолвствовал. В толпе явственно выделялись свежими синяками и повышенной мрачностью Марков и Антонушкин, пытавшиеся, уже после инцидента, перехватить эстафету у котят (в смысле рокпилских баб) и подвергнутых за это рукоприкладству воспитательного значения.

Разоружив своих ребят и передав охрану шлюх и нашкодивших котят Следопытам, я, вместе с Казаковым, Голубевым, длинным караваном конвоируемых etc отбыл в Первоград – для разбирательства.

Колонна с пленными легионерами пешим ходом выступила из Рокпилса одновременно с белым броневиком Координатора. Изобретательный Кондрашов, назначенный старшим колонны, вспомнил опыт колонизаторов Африки – и гнал арестантов по этапу, привязав гроздьями к длиннющим брёвнам. Административный ляпсус Казакова: Кондрашов получил приказ, строжайше запрещающий заходить в какие-либо населённые пункты (читай – Новомосковск). Кажется, он так ничего и не понял… Комендантом Рокпилса (читай – военным диктатором) был временно назначен сержант следопытов Фомин – один из любимых молодых консулов Казакова.»

••••••••••••

В Первоград прибыли часам к десяти вечера. Голубев, всю дорогу подчёркнуто не разговаривавший с Валерьяном, был решителен и мрачен. Котята, с которым Голубев беседовал всю дорогу, были смурны и нерешительны, скорее даже растерянны, и вообще вид имели непрезентабельный. Про шлюх и говорить нечего. Казаков, успевший по пути обменяться несколькими фразами с Валери и выработать контуры паллиативной платформы к будущему Совету, был мрачен и задолбан. Валерьян мрачно кривился от стреляющей боли в раненом плече и при каждом толчке тихо матерился сквозь зубы.

«Защитник», любовно ухоженный для торжественного въезда в Первоград, весело зеленел свеженадраенной бронёй, на которой выделялись царапины и сколы от рокерских пуль.

Встреча, уготовленная победителям над рокерами, прошла со скомканной помпезностью – народ в недоумении взирал на разоружённых котят, да и вид военнопленных шлюх был не грозен, а скорее диковат и жалок. Координатор быстренько отбарабанил заготовленную речь и перешёл к заботам более насущным – временному размещению рокпилских девиц, охране оных и подготовке грядущего Совета. Нашкодившие котята укрылись с глаз долой в караулке, под негласным домашним арестом. Валерьян ковыляющим галопом направился в медпункт, для перевязки…

– Герой… защитник демократии… горе ты моё… – ворчливо выговаривала Вика, лёгкими касаниями намазывая вспухшее Валерьяново плечо антисептической дрянью. Дрянь была розовато-зелёного цвета, и запах имела специфически-противный. Валерьян кивал с покаянной покорностью и периодически, улучив момент, умудрялся поцеловать левую Викину руку, не заляпанную мазью. Вика весело обижалась.

– Тихо, тихо, разбойник… Оказываю медицинскую помощь, никого не трогаю… – и она плотно, с неожиданной силой перебинтовала плечо. Валерьян улыбнулся с неестественной ласковостью.

– Больно? Сам виноват… – Вика умолкла и, посерьёзнев, в несколько секунд закончила перевязку. – Уф, устала… Слушай, ты что, специально Казакову обедню подпортил? Мы тут ждали, ждали героических победителей – и нате! Приехали. Ну, признавайся, ревнивец!

– Да нет, как-то само собой так получилось. Просто другого шанса выбраться к тебе пораньше не намечалось. Соскучился, ух как соскучился… – и Валерьян, довольно похоже сымитировал мурлычущее тигрячье порыкиванье, уткнулся головой в тёплую дышащую грудь, крепко притиснув Вику здоровой левой рукой…

Совет разразился в полночь.

••••••••••••

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА