Третий контур

Борис шел прямо к девушке, и когда сомнений в этом не осталось, Синицина подняла голову и встретилась с ним взглядом. Понимание пришло мгновенной вспышкой полной ясности. От нахлынувшей радости губы непроизвольно растянулись в улыбке, сдержать которую не было ни сил, ни желания. Борис уперся плечом в стену рядом с девушкой. Блаженная улыбка не сходила с его лица, и Синицина так же непроизвольно улыбнулась в ответ.

– Привет!

– Привет!

– Меня зовут Борис. Можно – Боб.

– Я знаю, – ответила девушка и смутилась как-то совсем по-детски, видимо поняв, что говорить об этом не стоило. – А меня Оля.

Оля-Оленька, пугливый олененок. Имя подходило ей идеально; еще минуту назад Борис не знал его, а сейчас был уверен, что никакого другого у нее и не могло быть. Но как же просто все сложилось, просто и правильно. И почему он так долго тянул?

Через несколько дней Борис столкнулся с Митей на выставке перспективных разработок средств дальней связи. Митя выглядел отдохнувшим и довольным.

– Привет, какими судьбами! У тебя, я вижу, все получилось?

– А что, разве есть сомнения?

– Нет, конечно. Просто надо же как-то начинать разговор, и лучше начать его с чего-то приятного.

Но тут Митя ошибся. Краткая эйфория воспоминания почти без перехода сменилась болезненным раздражением. Борису было неприятно находиться рядом с человеком, от которого ничего нельзя скрыть. Как будто границы личного пространства рухнули, защиты отключились, и он остался голым и беззащитным посреди ледяного мира.

– Я уже понял, что вас учат видеть всех насквозь. Но неужели вас не учат нормально общаться с людьми?

Улыбка исчезла с Митиного лица, и он сразу стал серьезным.

– Ты прав. Нас все преподы предупреждали, что на младших курсах мы будем вести себя как настоящие говнюки. Знал бы ты, как мне порою трудно с родителями.

– Или им с тобой?

– Особенно им со мной.

Самокритичное «говнюки» немного примирило Бориса с Митей, хотя напряжение осталось. Он подумал, что такое же неприятное чувство Митя, наверное, каждый день испытывает в своем институте.

– Хотел бы я посмотреть, как вы общаетесь со своими преподами. Они же у вас, наверное, настоящие монстры.

Митя покачал головой.

– Нет, что ты. У них-то с маскировкой все в порядке. Мой куратор по Древним, например, на монстра совсем не тянет; я бы даже сказал, что он скорее выглядит слегка придурковатым. И изъясняется обычно какими-то напыщенными банальностями. Про твою ситуацию он никогда не сказал бы «это естественно», но непременно изрек бы что-то пафосное, вроде «колеса судьбы катятся по рельсам неизбежности». Умнейший человек, а с виду и не скажешь.

– Куратор… по кому? – не понял Борис.

– По Древним.

– По каким Древним, ты что? Нет же никаких Древних.

– Да, их самих уже нет, – согласился Митя, – но их программы остались и продолжают работать.

– Ты имеешь в виду агрессию, ненависть? Вот это? – догадался Борис.

– Не совсем. Это всего лишь известные неудобства, а мы занимаемся проблемами.

– И какие же проблемы оставили нам Древние?

– Многие. Например, стремление к размножению.

– А в чем тут проблема? Это же, наоборот, прекрасно.

– В том-то и загвоздка. Современный человек жестко социализирован и на автомате гасит агрессию – потому что в ее основе лежит социально порицаемый негатив. Этот негатив он учился контролировать тысячелетиями. Но в основе стремления к размножению лежит сплошной позитив – любовь, дети и все самое хорошее. А к контролю позитива человек совершенно не готов.

Обсуждать эту тему Борису совсем не хотелось, он предпочел бы свернуть разговор и поскорей распрощаться с Митей.

– Ну и отлично. Вы же считаете себя рыцарями, борющимися со злом? Так и боритесь с ним, а добро оставьте в покое, оно и без вас прекрасно обойдется.

Митя скорчил трагичную гримасу.

– Не все так просто. Угроза перенаселения уже вполне реальна – а для ее сдерживания у человека нет никаких внутренних запретов. Значит, если припрет, придется ограничивать рождаемость внешними мерами, а они, мягко говоря, не очень популярны. Никто не любит внешние принуждения.

– Это верно, – подтвердил Борис, – и я тоже не люблю. Пока.

– До скорой встречи! – улыбнулся Митя.

Это вряд ли, – подумал Борис, – я теперь этот институт за версту буду обходить. Или Митя опять что-то знает, и от моего желания уже ничего не зависит?

8

Похоже, Митя действительно что-то знал – потому что в следующий раз они столкнулись на территории университетского спорткомплекса. Какие у него тут могут быть дела? – раздраженно подумал Борис. – Интересно, он опять сделает вид, что встреча случайна, или признается, что искал меня?

Вид у Мити был непривычно озабоченный, от его обычной расслабленности не осталось и следа. Он рассеянно поздоровался и замолчал, как будто не решаясь начать разговор.

– Какой-то ты смурной сегодня, – заметил Борис, – тоже сессия пригрузила?

– Что? Сессия? Нет, у нас другая система.

– А что тогда?

– Да вот, есть работа.

Митя говорил в своей обычной манере – туманно и многозначительно. Бориса это всегда раздражало, и сейчас ему снова захотелось поддеть друга.

– Какая работа? Как всегда – спасаете мир?