«Третьяковка» и другие московские повести

IV

С войны минуло десять лет.
В России
Настала небывалая пора:
Ни Сталина, ни немцев, ни царей,
Ни крепостного права, ни монголов.
Израненными крыльями взмахнув,
Она, не веря счастью, поднялась
В космическую высь.
Во всех театрах
От Эривани до Владивостока
В те дни Шекспира ставили взахлеб.

И возвращались павшие в сраженьях
В объятья юных матерей.
Звучало
Над колыбелью их на все лады:
– Любить, любить
Отчизну, ближних, дальних!
Твоей душе принадлежит весь мир —
Земная глубь и высота небес,
День нынешний
И бесконечность Завтра.

Так Павел некогда коринфян уверял.
И многие восприняли всерьез.
И вера их по кругу всей земли
Немало сотворила чудных дел.

Но оказалось, что не кончен спор
Архангелов и полчищ сатаны,
И враг хитрей, чем мы предполагали.
Он отступил, перегруппировался
И двинулся на нас из всех щелей.

Идет и топчет Павловы деянья
И все, что впопыхах успели сделать мы.

Да где же мы сейчас?
Какие песни
Звучат кругом!
В них о любви – ни слова.
Здесь каждое дыханье славит смерть.

Похоже, наш корабль прибило к аду…

Ну что ж, придется на берег нам выйти
И волоком тащить сквозь этот ад
Себя самих и все, чем живы мы.

И ради тех, кто в нас
Живет любовью нашей,
Мы перетерпим все —
Чтоб не погибнуть им.
Коль нет иных путей —

Прорубимся сквозь смерть.
И поглядим назад
И изумимся:
Пошел на убыль ад,
В небытие сползает.
. . . . . . . . . . .

Коринфяне спускаются с небес
И землю принимают во владенье.
Все сбудется, как Павел их учил.

Давайте им навстречу полетим!
Расскажем обо всем, что было с нами,
И песни наши лучшие споем.

Песня о боярыне Морозовой

I