Третья Твердь

Я падал. Я падал все дальше и ниже,

Но тень потянулась вослед неохотно,

И ветер меня поддержал, и я выжил

Среди торопливой прощальной охоты.

И долго глядел, обернувшись неловко,

На улицу, полную дыма и листьев,

Как будто в прицел дальнобойной винтовки,

Сквозь призму прозрачную призрачных истин.

2. МЯСОКОМБИНАТ

Все пути отрезаны. Назад

Не вернуться. Выход замурован.

Где-то – поле, тополь и звезда,

На поляне – белая корова,

Тишина и запах сонных трав…

…Вой сирен и вонь гнилого мяса.

Остро точит лезвия и лясы

Цех разделки туш, вещей и прав.

Слепо тычусь в тесный коридор —

Пять ступеней, ванна для засола,

Ржавый кран и за спиною соло

Двух петель дверных. Свинья в упор

На крюке скользит под потолком,

Колбаса – копченая на запах.

Лужа крови, липок пот от страха,

Я бегу, с дорогой не знаком, —

Кафель, стены, жирный пол, бетон.

Боком, пригибаясь и на ощупь.

А снаружи – облако и роща,

Свежий ветер. Свет. Лицо. Бутон.

Тут гуляет просто так сквозняк

В холодильных камерах, подвалах.

Крикнул – эхо гулко хохотало,

И Харон выпрашивал пятак.

И уже поэт, а не мясник

Рядом шел, на посох опираясь,

И уже мой мертвый друг возник,

Тщетно слово вымолвить пытаясь…

Грузовик продторговский ревел,

Цербер лаял, каркали вороны,

И вахтер с ухмылкою глядел

Как шофер ругается с Хароном.

3. КАРУСЕЛЬ

Девочка внизу бежала,

Крепко ниточку держала,

Я за ниточку привязан

Был, как шарик надувной.

И глядел веселым глазом

На припрыжки и проказы

И на дождик проливной.

Распирали смех и смелость.

Карусель внизу вертелась.

Я парил под облаками

И покрикивал на птиц.

И покачивал боками,

И размахивал руками

В свете молний и зарниц.

А луна вовсю светила,

Солнце жаркое всходило,

Падал снег на сосны-ели,

И раскрашен был шатер

Для забавы и веселья.

Мы успели еле-еле

В край лесов, степей и гор.

То-то дело было, братцы!

Разрешали нам смеяться,

Жечь костер, сушить ботинки,

Снегирей кормить из рук.

Принесли с едой корзинки,

И расселись мы в низинке —

Дружка с дружкой, с другом – друг.

Праздник с привкусом разлуки,

Издает оркестр звуки,

И "Прощание славянки"

Над поляною гремит.

И течет в стакан сливянка,

И пищит в ушах морзянка,

И окно в ночи горит.

4. ЧЕРТЕЖ

И.Буренину

1.

Я время поспешно сжимаю, как мячик.

Мне нужен объем не прозрачный – зеркальный.

Там вмиг отразятся деревья и скалы,

И море; и город вдали замаячит.

Когда же реальность предмета и тени

Достигнет приемлемой взору свободы,

Я мордой уткнусь, как в решетку – в природу

И прутья раздвину железных растений.

И выйду на трассу, ведущую в город,

Собью себе ноги, сдеру с себя краску

И воздух окраин вдохну без опаски —

Коктейль ядовитый – он очень мне дорог.

Узрев беспричинность полночной печали,

И, выбрав единственный путь и возможность,

Я буду – увы – проявлять осторожность

С начальством на службе, с друзьями в подвале.

И в тесном скоплении труб и колодцев,

Бетонных ступеней, стеклянных пробоин

Я буду не ласки – любви удостоен

Прекраснейших дам и страшнейших уродцев.

Но стоит мне выпустить время на ветер,

Как небо границы свои обнаружит,

И я уже буду двоиться снаружи —

За всякую боль и разлуку в ответе.

2.

Попробуй, придумай пространство,

Где дворик размером с ладошку,

Единственное окошко

Следит с идиотским упрямством

За трепетом пыли и снега

И звоном листвы на каштане;

Девчонкой по имени Таня,

Звездою по имени Вега.

Где стены домов – не преграда,

Для крика, игры и полета,

Где часто влюбляется кто-то

И ходит с неопытным взглядом.

Попробуй, придумай, исполни

Трех бед и веков наложенье,

Свечи одинокой движенье

И звуки гитары подпольной.

Весь город от крыш до подвалов,

Систему таких отношений,

Что только святых искушенье

Нам силы б для песен давало.

Не можешь? А ветер не терпит, —

Он треплет бетонные тверди,

Под музыку Глинки и Верди

Медведи танцуют и вепри

На той земляничной поляне,

Где ты в ошарашенном детстве

Заметил, что некуда деться

От города в терпком тумане.

И с лесом простился, как с другом.

Надолго, быть может – навеки.

Смыкались торжественно ветки,

И сны приходили с испугом

В подвал, к твоему изголовью.

В кружок становились, глядели

На сонную душу и тело…

И медленно ночка летела

Вдоль влажной и жесткой постели.

Ты хочешь придумать. Попробуй.

Ты честно учился черченью.

Луч света и черные тени,

Любовь, что, конечно, до гроба

Продлится средь грузных развалин

И между похожих строительств.

Сирену, сирень, чей-то выстрел

и то, что мы домом назвали.

А после сбежали беспечно

В иные столетья и страны.

Вели себя нагло и странно,

И грелись у каменной печки,

И воду черпали из кадки,

Хватали ножи и простуды;

Кричали: "Я больше не буду!"

Но плакали редко. Украдкой.

Придумай. На твердой бумаге

Захлопни и двери, и окна.

И пусть я уныло промокну

Подобно голодной собаке

В дожде, что посеян тобою

У входа в подьезд-преисподню.

– Простите, я иногородний.

Где здесь продаются гобои?

МАСТЕРСКАЯ

В подвале, где ночью достаточно слов для работы,

А утром заботы дневные теряют значенье.

Где мягкие губы мне шепчут: "Ну что ты, ну что ты…",

А верные руки приносят мне чай и печенье.

Где вина не льются, а рвутся по сорванным нервам

Навстречу сигналам оттуда, из внешнего мира.

Где я потягаюсь в таланте и с юным, и с первым —