Третья попытка

Еще я по-быстрому соорудил на «Катране» фальшборт по образцу «Мамонта», чтобы его палубу меньше заливало, все-таки в марте погода не благоприятствует водным процедурам в открытом море. На это ушел последний лист пенопласта – тот самый, на котором мы с Катей одно время прилагали титанические усилия, недавно наконец увенчавшиеся рождением Макса с Машей. Лист в результате несколько помялся, но на фальшборт сошел и такой. Значит, в числе прочего надо будет захватить еще пенопласта, сделал я заметку в памяти. Он, оказывается, востребован не только при производстве холодильников, но и в судостроении. Не говоря уж об использовании по прямому назначению, чем мы с Катей совершенно не собирались пренебрегать.

«Катран» был выбран из-за его грузоподъемности – все-таки станки и металл весят больше, чем молочные смеси, и «Барсук» мог просто не довезти всё плюс меня и Апиных сыновей.

И вот наконец все подготовительные работы были завершены. Павел на своем ледоколе пробил дорожку от прочного льда до чистой воды, потом неандертальцы шестами растолкали особо крупные льдины, и «Катран» осторожно выполз на простор. Я поднял сначала стаксель, затем грот, и наш корабль, поймав несильный ветер, медленно заскользил вдоль берега на юго-запад.

Первый поход должен был стать для моей команды ознакомительным, то есть от Угыма с Упумом требовалось сидеть у мачты, не путаться под ногами, ни во что не вмешиваться и, главное, ни в коем случае не снимать спасательных жилетов.

Их Катя сшила из брезента, а элементами плавучести стали пустые бутылки из-под кока-колы, коих за время нашего пребывания в палеолите накопилось штук двадцать. Дело в том, что плавали неандертальцы, мягко говоря, не очень. Все, а не только сыновья Апы. Дело было в их анатомии.

У любого хомо сапиенса, без разницы, кроманьонец он, неандерталец или вовсе питекантроп, положительную плавучесть создает наполненная воздухом грудная клетка. Но у человека кроманьонского типа она расширяется от талии к плечам, и условная точка приложения выталкивающей силы находится где-то в районе тех самых плеч. То есть нам, людям современного типа, не так уж трудно держать голову над водой.

У неандертальцев же, наоборот, грудная клетка расширяется от плеч до самого таза. В результате чего выталкивающая сила оказывалась приложенной где-то в районе задницы. Именно эта часть организма и всплывала при погружении в воду, а голова, естественно, сразу перевешивала и погружалась. Этому же способствовал более прочный, чем у нас, и, значит, более тяжелый череп. Паша уже давно пытался научить наших соседей плавать брассом, утверждая, что именно этот стиль компенсирует особенности строения их организмов, но пока без особых успехов. Они никак не могли заучить до уровня рефлекса, когда следует вдыхать, а когда выдыхать.

До Запятой мы добрались без приключений, но оказалось, что единственная пригодная для высадки бухта замерзла. Однако я, не будучи совсем уж идиотом, предполагал нечто подобное и заранее продумал методы решения проблемы. Так что вскоре мы при помощи куска фанеры полтора на полтора, веревки, лома и, естественно, такой-то матери выбрались на берег сами и вытащили туда катамаран. Я сразу радировал на Родос, чтобы Катя не волновалась, и повел команду в дом – топить печь и сушиться, а то мы все-таки намокли во время высадки.

Обсохнуть в доме моя команда еще согласилась, а вот ночевать в нем отказалась категорически. Это у них было что-то вроде врожденной фобии – они очень не любили спать на открытом месте, причисляя к таковым и все помещения площадью более нескольких квадратных метров. Поэтому я отвел их в бывшую Катину палатку, которая пока еще сохранилась на Запятой.

Что такое печка, Апины сыновья уже знали, но такую маленькую, как «Дымок», видели впервые. Они осторожно трогали ее кончиками пальцев, восхищенно мыча, ыхая и угумкая. Я уже мог немного понимать их язык и разобрал, что им очень понравилась печь-ребенок. Правда, топить ее они не стали, заявив, что им и так тепло. Наверное, боялись нанести какой-нибудь вред нежному, с их точки зрения, печному детенышу.

Утром я почистил от снега площадку, с которой происходил перенос, расстелил там кусок брезента и, зайдя на него, сосредоточился на том, что мне надо именно в Москву, а вовсе не куда-то еще. Кольцо не подвело, и через мгновение я уже поднимался с ковра в большой комнате своей квартиры.

Обсуждая грядущее изготовление огнестрела для неандертальцев, мы с Павлом решили, что одного токарного станка может оказаться мало. Из тех соображений, что вооружать наших соседей чем-то заряжающим с дула не стоит. Да, само оружие получится простым, а вот его перезарядка – сложной. Пожалуй, даже слишком сложной для толстых и неловких пальцев неандертальцев. Поэтому мы решили соорудить что-то заряжающееся с казенной части, а для изготовления даже самого простого клинового затвора кроме токарного станка не помешает еще и фрезерный. В силу чего я, придя в себя после переноса, тут же засел за ноутбук.